Заклятие параноика (сборник)

«Сейчас я вас окончательно добью! – сказал Дэвидсон Бейкеру и открыл две карты, лежавшие рубашками вверх. Два туза. Итого у него оказалось четыре туза. – Прекрасная игра! – И он принялся сгребать деньги со стола».

«Погодите! – сказал Броуер. Он не протянул при этом руки удержать Дэвидсона, как сделал бы на его месте любой из нас, но тона, которым произнес эти слова, было достаточно. Дэвидсон так и замер, потом взглянул на Броуера, и челюсть у него отвисла – в буквальном смысле отвисла, словно все мышцы вдруг превратились в воду. Броуер нарочито медленно перевернул все свои три, лежавшие рубашками вверх, карты. У него оказался «стрейт» по масти – от восьмерки до королевы. – Полагаю, против этого вашим тузам не устоять?» – вежливо осведомился он.

Дэвидсон покраснел, потом побледнел как полотно.

«Да, – произнес он глухим невыразительным голосом, словно до сих пор не веря в то, что произошло. – Полагаю, что нет…»

Я бы многое отдал, чтобы узнать, какие именно мотивы двигали далее Дэвидсоном. Ведь он знал о крайнем отвращении Броуера к прикосновениям чужих рук – за вечер тот успел продемонстрировать это, наверное, сотню раз самыми различными способами. Возможно, в те минуты Дэвидсон попросту забыл об этом в стремлении доказать Броуеру (да и всем остальным тоже), что способен принять самый тяжкий удар достойно, как и подобает истинному спортсмену и джентльмену. Я, кажется, уже говорил, было нечто щенячье в его манерах и поведении, и подобный жест был вполне в его характере. Но ведь щенок порой способен и укусить, если его спровоцировать. О нет, собаки не убийцы, никакой щенок не станет вцепляться вам в горло, однако немало людей на свете поплатились укушенным пальцем за то, что слишком долго дразнили маленькую собачонку шлепанцем или резиновой костью. И это тоже было в характере Дэвидсона, если мне не изменяет память.

Короче, как я уже говорил, я бы дорого отдал за то, чтобы предвидеть последующий его шаг… Впрочем, что случилось, того уже не избежать.

Дэвидсон отвел руку от кучи денег на столе, а Броуер, взяв специальные грабельки, уже потянулся к выигрышу, но в эту секунду лицо Дэвидсона озарила добродушная дружеская улыбка и он, схватив руку Броуера, крепко пожал ее.

«Блистательная игра, Генри, просто великолепная! Глазам бы своим не поверил…»

Броуер резко вырвал руку, вскрикнув пронзительным и высоким, каким-то даже женским голосом, прозвучавшим пугающе в наступившей в комнате мертвой тишине, и отпрянул. Карты, жетоны, деньги так и разлетелись по столу.

Подобный поворот событий заставил всех нас просто оцепенеть. Броуер нетвердой походкой отошел от стола, держа перед собой руку и взирая на нее с диким ужасом – словно леди Макбет в мужском обличье. Лицо его побелело, даже позеленело, точно у трупа, и его искажал ужас, не поддающийся никакому описанию. Я и сам, глядя на него, ощутил, как меня объял ужас. Ничего подобного прежде не испытывал, даже тогда, когда пришла телеграмма, извещавшая о смерти Розали.

Затем он застонал. Это был страшный и глухой низкий стон, от которого мурашки пробежали по коже. Помню, я еще подумал: «Нет, этот человек явно не в себе. Он сумасшедший!» А затем вдруг услышал его голос. Он произнес нечто совершенно неожиданное:

«Мотор… Господи, я же оставил мотор включенным! Простите, ради Бога!..» – и с этими словами бросился вон из комнаты.

Первым пришел в себя я. Вскочил и бросился следом за ним, оставив Бейкера, Уилдена и Дэвидсона сидеть за столом, где на зеленом сукне громоздилась целая куча денег. Броуер выиграл, и вся троица напоминала статуи племени инков, охраняющие родовое сокровище.

Входная дверь была распахнута, ее раскачивал ветер. Я выбежал на улицу и тут же увидел Броуера – он стоял у края тротуара и искал глазами такси. А заметив меня, скорчил такую несчастную гримасу, что я помимо воли испытал к нему жалость.

«Послушайте, – сказал я, – погодите! Мне страшно неловко за Дэвидсона и все, что произошло. Но уверяю, он сделал это без всякого злого умысла!.. Конечно, если вы хотите уехать, и немедленно, это ваше право, но вы оставили там целую кучу денег. Они принадлежат вам по праву, и вы должны забрать их».

«Мне вовсе не следовало приходить! – горестно воскликнул он. – Но я… я так стосковался по человеческому общению, что… я… – Чисто автоматически я потянулся к нему, чтобы утешить, – с таким несчастным видом он бормотал эти слова, но Броуер тут же отпрянул и воскликнул: – Не смейте ко мне прикасаться, слышите? Ну неужели одного раза недостаточно? О Господи, почему я только не умер!..»

Тут вдруг глаза его сверкнули. Он увидел бездомного пса. Тощий, со свалявшейся грязной шерстью, тот трусил по противоположной стороне безлюдной в этот час улицы. Трусил с вывалившимся из пасти языком и на трех лапах, но тем не менее вполне целенаправленно. Полагаю, он заметил перевернутый кем-то мусорный бак и хотел в нем порыться.