Заклятие роз (СИ)

Следователь, снова не дождавшись ответа, пояснил:

— Понимаете, я расспросил ваших напарников, но они были в коридоре и ничего толком не видели, да и к вашему разговору с пострадавшей и свидетельницей не прислушивались. Анна Юрьевна, что там произошло?

Анна Юрьевна пожала плечами и взглянула на своего собеседника, как на картинку из сна — на одну из длинной череды картинок, отражающих её прошлое. Она не знала, о чём сейчас говорить. У неё время от времени бывали мысли или даже фантазии по поводу того, что произошло. Но это были фантазии, а не факты. Следователь поднимет её на смех. У неё в голове всё ещё звучали слова Владимира, когда она попросила его проявить хоть немного романтики: «Баба, со своими бабскими глупостями!»

Поэтому Анна Юрьевна собралась с силами и прочистив охрипшее вдруг горло сказала чужим, казённым голосом:

— Да ничего особенного не случилось. Я допрашивала хозяйку квартиры и её подругу и попросила посмотреть, не пропало ли чего. Девушки прошли в комнату и сначала одна, а потом другая упали в обморок. Мне тоже стало нехорошо, остальное я почти не помню.

Следователь покачал головой. Он примерно такого ответа и ждал, но всё равно был несколько разочарован — он надеялся, что разговор с Анной Юрьевной приподнимет завесу над тайной. Но этого не случилось. Можно было отпускать свидетельницу — Анна Юрьевна уже готова была подняться и уйти.

И тут случилось странное: следователь вдруг отодвинул все бумаги в сторону и тепло улыбнувшись, спросил:

— Хотите чаю?

— Что? — не поняла Анна Юрьевна.

— Чаю… У меня есть хороший чай. Превосходный букет…

Анна Юрьевна неуверенно пожала плечами и вдруг кивнула.

— Вот и хорошо! — засуетился следователь прокуратуры Петров.

Он встал, проверил в электрическом чайнике воду, добавил из кулера и включил нагрев. Достал из стола небольшой заварочный керамический чайничек и жестяную коробочку, в которой хранилась заварка. И два керамических бокала — ширпотребовские, лишённые всяческого изящества и индивидуальности.

— Кружки только такие, — извинился следователь.

— Ничего страшного, — улыбнулась Анна Юрьевна.

Электрочайник зашумел, забурлил и отключился. Следователь плеснул кипятка в заварочный чайничек, прикрыл крышечкой и покачал.

— Пусть прогреется. Тогда заварка лучше отдаст все свои ароматы.

Анна Юрьевна улыбнулась.

Достав третью кружку, следователь вылил воду в неё, а в заварочный чайник насыпал заварки, залил её кипятком и плотно закрыл крышкой.

— Пусть постоит две минутки… Вы не торопитесь?

Анна Юрьевна не торопилась. Её, конечно, ждали дела — незаконченные до больницы и новые, накопившиеся за время лечения, но впервые в жизни они ушли на второй, или даже на третий план. Анна Юрьевна вдруг увидела перед собой не следователя, а мужчину. Это так поразило её, что неожиданно для себя она спросила:

— Как вас зовут?

Рука следователя прокуратуры Петрова, уже поднявшая заварочный чайник, дрогнула и чайник снова оказался на столе. Мужчина неуверенно поскрёб на щеке то место, где должна быть щетина, пожал плечами, развёл руки и сказал:

— Пётр Ильич я, м-м-м… просто Пётр.

Анна Юрьевна улыбнулась ему тепло и сказала:

— Я тогда просто Анна.

Ей было непривычно и приятно видеть не служителя правопорядка, а живого человека. Как будто такое простое действо, как знакомство, называние имени, обладало магическими свойствами — превращало винтик в машине правосудия в человека, обычного человека со своими слабостями и пристрастиями.

Мужчина смотрел на Анну Юрьевну открыто и беззащитно, и она увидела вдруг сеточку морщинок около глаз, глубокие складки на лбу и от носа к губам… Губы… чувственные, рельефные… Нос — уверенный такой нос! А глаза тёплые, умные… Волосы коротко острижены, на лбу небольшие залысины. Уши расположены высоко — чуть выше линии бровей. Брови густые, слегка округлые, без изломов, волоски не длинные. А ещё — широкая грудь и сильная шея. И руки… руки настоящего мужчины.

Пётр Ильич снова взял чайничек и начал разливать чай. По кабинету поплыл чудесный аромат — немного томного юга, немного яркого солнца, чуть-чуть морского бриза и… сказки Шахеризады.

В эти ароматы вплелась чарующая музыка, звучащая в душе Анны Юрьевны, смешала их, приправила тонким флёром запаха роз и лёгким призрачным покрывалом укутала Анну Юрьевну.

Пётр Ильич пододвинул Анне Юрьевне бокал с чаем и сказал, извиняясь:

— Печенюшек бы или конфет, но свежих не купил, а деревянные даже предлагать не буду.

— Я не голодна, — успокоила мужчину Анна Юрьевна и добавила, вдохнув аромат: — А чай действительно великолепен!

— Это моя слабость! — признался Пётр Ильич. — Кто-то пьёт, кто-то курит, кто-то по горам лазит, а я вот чай люблю.

Словно чайной ложечкой размешали чай, и чаинки полетели по кругу, так эти слова всколыхнули воспоминания. За одну из чаинок Анна Юрьевна зацепилась взглядом. Нахмурилась, поставила бокал на стол и сказала серьёзным тоном: