Заклятие роз (СИ)

Она стояла и равнодушно смотрела на попытки усатого преодолеть барьер — он прикасался к барьеру розой, размашисто рисовал цветком на прозрачном барьере дверь, хлестал розой по невидимой стене, в отчаянии долбил в неё кулаком, пинал…

Когда Анне Юрьевне надоело смотреть на безуспешные попытки усатого проникнуть за барьер, она спокойно повернулась к нему спиной и увидала, что позади неё стоит другой мужчина — Пётр Ильич. Просто стоит и любуется Анной Юрьевной, и не обращает никакого внимания на усатого, словно того и нет вовсе.

Анна Юрьевна улыбнулась Петру Ильичу, и он раскрыл для неё объятия. Она шагнула навстречу.

Пётр Ильич нежно обнял Анну Юрьевну и сказал восхищённо:

— Моя королева!

И от его голоса бальный зал, музыка и усач в чёрном исчезли, будто их и не было никогда…

Анна Юрьевна проснулась и увидела, что она лежит на плече у Петра Ильича, а он спит — спокойный и умиротворённый.

* * *

Едва Полина отвернулась от Марты, как словно бы провалилась в сон. Вот только что она лежала на кровати в комнате, где поселили их с Мартой, и вот уже стоит на лесной поляне — идеально круглой, словно созданной искусственно.

Со всех сторон поляну окружали дремучие сосны, но на самой границе рос густой подлесок — непролазные кустарники лесного ореха, шиповника, бузины…

Кроме Полины на поляне никого не было, но в лесу за кустами угадывалась жизнь — слышалось пение птиц, шелест травы, хруст веток…

Полина огляделась. Место было незнакомое. Как она здесь оказалась — неизвестно. Лес, окружающий поляну, был тёмным, и это добавляло жути.

— Эй, кто тут есть?! — крикнула Полина.

Звуки в лесу стихли, и от этого стало ещё страшнее.

Полина оглянулась и подняла высохшую сосновую корягу.

— Я вооружена, имейте ввиду! — снова крикнула она в темноту леса.

В лесу воцарилась тишина. Потом ветки затрещали, и на поляну вышел златорогий олень, тот самый, который приходил на занятие по травоведению к Агафье Тихоновне Бабушкиной.

— Заграй?.. — неуверенно спросила Полина и отбросила корягу.

Олень подошёл к ней и склонил голову, напрашиваясь на ласку.

Полина почесала оленю между рогов, он фыркнул от удовольствия и пододвинул голову ещё ближе.

Полина смелее почесала между рогов, потом погладила благородную шею.

Олень преклонил колено, как бы предлагая Полине прокатиться.

— Это же сон? — спросила Полина у оленя.

Олень согласно качнул головой и кивнул на спину, приглашая Полину сесть.

Она не стала долго раздумывать и, взобравшись на спину Заграя, взялась за рога.

Олень аккуратно встал и сделал несколько шагов, как бы проверяя, крепко ли сидит наездница.

И тут Полину охватил азарт. Она сжала пятками бока, понужая оленя двигаться. А ему словно именно этого и было нужно. Победно протрубив, олень широкими прыжками поскакал в лес.

Если на поляне было светло, то в лесу Полину окружила тьма.

Полина подумала: испугаться ей или нет… Потом решила, что пугаться не будет — это же сон! И прижалась к сильной мускулистой спине Заграя.

Олень скакал и скакал — быстро и уверенно. Деревья мелькали одно за другим. Ровный шаг златорогого постепенно убаюкивал девушку.

«Интересно, — подумала она, засыпая, — сплю я или не сплю? А если сплю, то могу уснуть во сне? И если вдруг усну, что произойдёт?..»

Не успела Полина додумать, как оказалась в большом лабиринте, все стенки которого были зеркальными и, отражаясь друг в друге бесконечное множество раз, создавали мир настолько нереальный, что Полина даже не стала делать попыток разобраться что это за место. Единственное, о чём она подумала, рассматривая свои бесчисленные отражения — хорошо, что она красивая, и отражения лишний раз ей показывают её красоту.

И ещё она подумала о том, что Марте тут было бы очень некомфортно — видеть столько горбов…

Полюбовавшись, Полина двинулась по зеркальному коридору, и её отражения тоже двинулись: часть — в ту же сторону, что и она, а часть — поспешили прочь.

Полина рассматривала их, удивляясь непривычному эффекту, и отражения тоже рассматривали… что-то…

…Или кого-то…

Потому что вскоре Полина услышала чужеродный звук.

Она прошлась, а потом пробежалась, и отражения повторили всё за ней, а звук остался таким же, каким и был.

Полина остановилась и прислушалась, ей хотелось знать, что это за звук и с какой стороны он исходит. Он отражался от стен, множился и перекатывался эхом по лабиринту, и выяснить, откуда он идёт, было совершенно невозможно.

Спустя несколько минут Полина поняла, что этот многократно отражённый от стенок лабиринта звук — звук шагов — чьих-то, не её.

Оглядываясь и видя в зеркалах только свои отражения, Полина испугалась. Но потом решила, что это же сон, и осталась стоять на месте, дожидаясь, пока тот, чьи шаги она слышала, подойдёт поближе.

Ждать ей пришлось недолго. Лабиринт словно бы почувствовал её готовность встретиться с тем, чьи шаги она слышала, и к её отражениям присоединились тысячи отражений Барда.

Полина рассматривала отражения и не понимала, где настоящий Бард, а он не спешил обозначить себя.