Заклятие роз (СИ)

— Да не исчез волк, он прыгнул во мрак на того, кто схватил меня! — воскликнула Анна Юрьевна.

Пётр Ильич виновато улыбнулся и развёл руками:

— Говорю, как видел.

— Интересно, — задумчиво произнесла Марта. — А что видела Ольга-Варга? — И добавила: — Однако, действительно нужно поесть…

Вскоре тарелки опустели, тревога отошла, и все четверо поднялись. Когда понесли сдавать посуду, из кухни снова вышел кот. Громко мурлыкая, он снова начал ластиться к Марте. Она присела и принялась чесать ему за ушком. Кот выгибал спину и с громким урчанием подставлялся под ласку.

— Вот ведь рыжая бестия! — всплеснула руками кухарка Мавруша. — Мартин! И чего тебе неймётся? Не иначе Бельтайн чувствуешь…

— Кот? Бельтайн? — спросила Полина.

— Конечно! Он же живой! К тому же коты очень тонко чувствуют гостей из потустороннего мира.

Казалось Мавруше давно хотелось поговорить о ведьминском, о насущном. С преподавателями она заговорить не решалась, а студентки спешат всё время. А тут такой случай…

— Кот у вас красивый! — похвалила Марта рыжего Мартина. — И умный…

— Да, очень умный! — загордилась Мавруша.

Глава 23

Зелёные платья были разложены по кроватям. Для Петра Ильича по-прежнему не было ни обуви, ни одежды.

Едва вошли в комнату, Пётр Ильич сел в кресло и, поморщившись, снял обмотки. Его ступни были обожжёнными и воспалёнными.

— Ох! — выдохнула Анна Юрьевна и метнулась в ванную комнату, но ни тазика, ни чашки там не нашла. Не во что было набрать воды, чтобы обмыть ноги Петру Ильичу.

Тогда Анна Юрьевна потащила Петра Ильича в душ.

— Нужно раны обмыть! — категорически заявила она, и Пётр Ильич подчинился.

Пока Пётр Ильич принимал душ и Анна Юрьевна суетилась вокруг него, Полина взяла платье и принялась критически рассматривать его. Она приложила платье к себе и попыталась предугадать, пойдёт ли оно ей? Как она будет выглядеть на празднике лета?..

— Как хорошо зелёное к твоим волосам и глазам! Здорово, что твоя красота не исчезла, когда исчез мой горб… — восхитилась Марта и Полина облегчённо разулыбалась.

Успокоив Полину, Марта подошла к окну. Солнце уже едва виднелось за горой — самый краешек, бусинка кровавого цвета. Но и та сжималась. Ещё чуть-чуть, и солнце погаснет, оставив мир под покрывалом неизвестности. Время безвозвратно убегало вслед за солнцем. Вроде потихоньку, незаметно, но убегало. И час икс приближался.

И Марте вдруг нестерпимо захотелось это время потянуть: полежать на кровати, подумать, послушать музыку или посмотреть кино… Или поболтать с подругой ни о чём — просто за жизнь.

Марта повернулась к Полине и увидела, что та сидит задумчиво на кровати, а её платье лежит в стороне.

— Что случилось? — спросила Марта.

— Не знаю. Как-то грустно стало. Будто что-то безвозвратно уходит.

— Оно всегда уходит — время. Только мы обычно не обращаем на это внимания, не замечаем, — ответила Марта. — А сегодня особенные обстоятельства, вот и заметно.

— У меня такое ощущение, что это не время уходит, а жизнь. И что больше как прежде никогда не будет, — Полина грустно вздохнула.

— А зачем тебе как прежде? — спросила Марта и улыбнулась. — Как прежде, ты уже знаешь…

Полина на улыбку не ответила. Он легла на кровать и подтянула колени к груди.

— Ну что ты, дорогая? — заботливо спросила Марта и подошла к подруге.

— Я боюсь, — ответила Полина.

— Я тоже боюсь, — вздохнула Марта и села на кровать рядом с Полиной. — Иди ко мне, будем бояться вместе…

Полина развернулась и легла головой Марте на колени. Марта принялась гладить подругу по волосам и, покачиваясь, тихо напевать:

Над рекой калина спелая,

Наливалась соком.

Обожгла я руки белые

Молодой осокой…

В молодой осоке прячутся

И дожди и солнце.

Ой, кому-то нынче плачется,

А кому смеётся… *

* (Прим.: стихи С. Хохлова и Б. Петрова и музыка В. Ушакова)

Голос Марты был мягким, грустным. Песня лилась словно бы из души в душу, врачевала и поднимала над суетным миром, над болью, страхом, тоской, пока не стихла, оставив после себя шлейф умиротворения.

Полина шмыгнула носом и, повернув голову, заглянула Марте в глаза.

— Откуда ты знаешь такие песни?

— Мама мне её пела. Сначала вместо колыбельной, а потом я выросла, и мама пела её уже когда хотела успокоить меня, ну когда у меня неприятности случались… А потом мы иногда пели вместе на два голоса. Эту и другие песни… Мы вообще с мамой и папой много пели. Просто так. Играли в песни. — Марта улыбнулась воспоминаниям.

— Это как? — спросила Полина.

— Один начинает песню и останавливается в любом месте. Следующий должен вспомнить другую песню, в которой есть слово, на котором остановился первый, и запеть её. И тоже остановиться в любом месте… Повторяться нельзя. Победит тот, кто больше песен вспомнит.