Заклятие сатаны

Идеология «политической корректности», оформившаяся в полноценное движение, зародилась в американских университетах. Основываясь на понятиях liberal и radical, а значит, будучи по сути левой, она призывала к мультикультурализму и боролась с укоренившимися в языке проявлениями дискриминации по отношению к самым разным меньшинствам. Так, вместо «негров» появились «черные» и «афроамериканцы», а гомосексуалов стали называть «геями», оставив в прошлом бесчисленные унизительные прозвища. Борьба за чистоту языка неизбежно обернулась фундаментализмом, причем дошло до смешного: например, группа феминисток призывала не использовать слово history – «история» (начало слова похоже на местоимение his, или «его», поэтому должна быть и herstory, «ее история»; естественно, они проигнорировали греко-латинскую этимологию слова, которая не имеет ничего общего с притяжательными местоимениями).

Постепенно движение за политкорректность приобрело неоконсервативные и даже откровенно реакционные черты. Ты можешь называть колясочников не инвалидами или людьми с ограниченными возможностями, а людьми «с иными возможностями», но если ты при этом не спешишь обустраивать рампы для въезда в общественные места, то избавляешься не от проблемы, а только от ее названия. Точно так же безработный превращается в человека «без рода деятельности на неопределенное время», а тот, кого уволили со службы, переживает «плановый переходный период между этапами профессионального роста». Странно, что банкир не сгорает со стыда и не требует называть его «оператором в сфере сбережений». Замена одного названия на другое позволяет на время забыть, что с самим явлением что-то не так.

Этим и многим другим проблемам посвящена книга Эдоардо Кризафулли «Гигиена языка. Политкорректность и лингвистическая свобода» (Vallecchi, 2004)[501], где приведены все противоречивые доводы как за эту тенденцию, так и против. Очень увлекательное чтение, между прочим. Листая книгу, я задумался о нашей стране. Забавно: пока где-то зарождалось и развивалось движение за «политическую корректность», у нас куда большей популярностью пользовалась «политическая некорректность». Если раньше наши политики читали по бумажке: «Очевидно, что достигнуто согласие, что асимптотическая альтернатива, исключающая даже минимальную возможность пересечения, была бы предпочтительнее, чем политика схождения, пусть и параллельных линий», – теперь они склоняются к другому варианту: «Диалог? В жопу этих говнюков!» Старые коммунисты раньше клеймили противника «навозной мухой», а во время потасовок в парламенте прибегали к выражениям, от которых покраснел бы даже портовый грузчик, и для разного рода «узких кругов» это было в порядке вещей, как, например, и для борделей – светлая им память, – где дамы были до того невоздержанны на язык, что не уступали парламентариям. В наше время культуре оскорблений учит телевидение, что является признаком непоколебимой веры в демократические ценности.