Заклятие (сборник)

– Карета государственного секретаря Уорнера, – ответил он, – хотя на дверце нет его герба. Она едет из Витрополя, а лицо в окне, клянусь жизнью, немного напоминает мое собственное. Подозреваю, что моего августейшего зятя ждет неожиданность. Впрочем, Тауншенд, думаю, нам стоит держать язык за зубами. Я ждал такого исхода, когда услышал, что Уорнер едет в Витрополь. Однако у нас с моей блистательной сестрицей нечто вроде договоренности: мы стараемся иметь как можно меньше общего, так что я не обязан тревожиться о ее благополучии. Счастливо оставаться, мистер Тауншенд, сюда идут мои сослуживцы, а я предпочел бы обойтись без их компании.

Мы расстались на мосту, и каждый отправился своим путем. Прохладный вечерний воздух, чистая тьма небес, отражение луны и звезд в Гвадиме и звуки летящих с улиц военных мелодий наполнили меня сладостными, хоть и смутными воспоминаниями о Западе. В памяти возникли обрывки старых забытых песен – песен, читанных мною в матушкиных сборниках романсов, которые, я знаю, маркиз Доуро пел баронессе Гордон в далеком и мрачном Глен-Авоне:

Старая церковь пути стережет,
Виден обломок креста.
Хор не поет, не читает чтец,
Исповедальня пуста.

Статуя Девы в темном углу,

Ни одна не горит свеча.
Ночью божественный лик сквозь мглу
Сияет в лунных лучах.

Решилась Мария в эту ночь

Смиренно припасть в мольбе
К тому, кто отчаянным может помочь,
Отец небесный, к Тебе!

О горестной безнадежной любви

Рыдала до хрипоты.
Царица небесная, благослови,
Ужель не сжалишься Ты,

Когда среди колдовской тиши

Пред ликом Твоим Святым
С мукой из сердца рвутся слова
О том, кто так сильно любим?

Умри, Мария, в месте святом:

Милый вернется, любя;
Скорбя об утраченной, вотще
Вернуть захочет тебя!

Живущую в мире тоски и слез,

Пречистая, не покинь!
Чу! Ветер под сводом прошелестел:
Дева, ступай! Аминь.
В тихое озеро церковь глядит,
Чиста и недвижна вода;
Мария думает, как хорошо
Под ней уснуть навсегда.

Тихая церковь и крест святой

Видят с брега одни
Новую жертву на алтаре,
Чистую, как они!

Случилось так, что во тьме ночной

Черный Генри скакал домой.
Внезапно вспомнил о прежней любви,
О невесте вспомнил с тоской.

Черный Генри видит знакомый дом,

Там сумрак и тишина;
В полуночный час, во мраке ночном
Куда же ушла она?

Черный Генри к святому месту спешит,

Чтобы развеять страх.
Но тишина нерушимо царит
В увитых плющом стенах.

Круги разошлись по глади вод,

Хоть ветер давно утих.
Лишь изредка пузырек всплывет
Меж лилий водяных.

Там, в зачарованной глубине,

Мария дремлет на дне!

Ангрия-Хаус – большое каменное здание без всяких архитектурных изысков, но с красивым парадным входом и широкой лестницей перед дверью. Как известно моим читателям, это резиденция Уорнера Говарда Уорнера, эсквайра, и в описываемую пору здесь располагалась королевская ставка. Множество штабных офицеров и фельдмаршалов Ангрии собралось в просторном обеденном зале упомянутого особняка. Гости по большей части теснились у двух громадных каминов в противоположных концах зала. По обе стороны одного стояли два кресла. В них величественно раскинулись генерал лорд Хартфорд и фельдмаршал граф Арундел: длинные ноги скрещены, головы – черная у одного, белокурая у другого – подперты руками в белых перчатках. Генерал Торнтон и виконт Каслрей стояли на коврике между ними. Все четверо оживленно беседовали.

– Мне нравится, как сгущаются события, – говорил лорд Хартфорд. – За бурной вспышкой может последовать внезапное примирение, но это медленное нарастание взаимных обид, ручаюсь, закончится обвалом.