Заклятие счастья

Либо не успела выйти из дома, либо не успела дождаться.

– Что? Что могло случиться? – орал он, захлебываясь горем и плохо соображая вообще, где он находится и почему. – Куда она подевалась? Где она? Господи! Саша! Что могло случиться?

Он сидел в кабинете Хмелева на краешке стула и раскачивался взад-вперед. Он вообще ничего не мог делать. Вообще! Какие, к черту, следственные мероприятия?! Какой опрос соседей?! Он оглох, он ослеп от осознания того, что с Сашей случилось то же, что и с ее матерью!

Кажется, ему даже вызывали «неотложку». Чем-то кололи, что-то совали под нос, он вздрагивал, очухивался и снова вопил как ненормальный. Хмелев молча бродил по своему кабинету, мало напоминая начальника районного отдела полиции. Он походил на побитого молью старца – гнутая коромыслом спина, сложенные за спиной руки, безвольно поникшие плечи. На Назарова он почти не смотрел. Он понимал, что виноват перед ним. Сильно виноват. И перед ним, и перед Сашей, которая пропала. А она не просто пропала! Она пропала, как и ее мать, – навсегда!

Огнев полчаса назад доложил, что изъяли записи с соседских видеокамер. На записях прекрасно просматривалось, как к Саше, томившейся в ожидании на солнцепеке, подъехал Горелов на своем автомобиле. Они о чем-то поговорили. Саша села к нему в авто. Машина еще постояла немного, минут пять, не больше. И потом уехала.

Куда?! Никто не знает! Нигде больше она не засветилась, нигде! Ни один объектив ее больше не запеленговал в их городе. Команда была дана, все проверили. Нигде! Машина как сквозь землю провалилась!

И как он об этом расскажет Назарову, как? Парень ведь предупреждал его о том, что Горелов матерый преступник, что он не мог встать на путь исправления за минувшие десять лет. И что к исчезновению Листова и Рыкова имеет отношение. А он – старый мухомор – что? Послушал его? Нет! И теперь беда!

И если пожелает сейчас Назаров отомстить ему, он будет прав на все сто процентов. А Хмелева выгонят в любом случае. И всю оставшуюся жизнь его спина будет корчиться от кривых взглядов и ухмылок, от мерзкого шепота о его никчемности.

Что будет, то и будет, решил он, возвращаясь на свое место за столом. Взгляд машинально выхватил запись в перекидном календаре. Номер телефона, который ему достала бывшая любовница. Из-за которой он чуть погон не лишился и которую бездарно упустил, старый засранец!

Хмелев минуту смотрел на цифры, хотел было напомнить Назарову о его просьбе, да тут же махнул рукой. Что это сейчас даст? На кой черт ему телефон пожарки теперь, когда Сашу стопроцентно увез на своей машине Горелов?! Да он и не услышит его. Просто обезумел от горя. Сделался дурак дураком. Глаза лихорадочно блестят, руки трясутся, раскачивается взад-вперед. Неужели и правда так любил Сашку? Чего же тогда десять лет назад сбежал? Не стал за нее бороться? Струсил?

Вот ведь правда: судьба – злодейка! Вернулся по воле случая, вновь обрел свою старую любовь, а ее у него из-под носа уволокли. Видно, не суждено им быть вместе. Не суждено!

Ох, хорошо, что он все же Огнева послушался и Илюхина под подписку отпустил. Не виновен парень. Ни с какой стороны не виновен, получается, раз Горелов увез Сашу Беликову. А ведь этот несчастный ухажер и Илюхина готов был за решетку упрятать. И Горелова, и Илюхина, волю дай, и Усов рядом с ними на скамеечке в обезьяннике сидел бы.

Хмелев осторожно погладил свою обширную лысину. Все-то ему казалось, что редкий пушок на голове – это новая, с трудом пробивающаяся через его старость, поросль. Вот еще немного, пару-тройку месяцев, и лысина его исчезнет. Покроется снова волосами. И тогда можно будет к Танюшке снова подкатить. А что? Она любила пальчики запускать в его шевелюру. Он ведь по сути-то не старый. Ему и шестидесяти нет. Пусть, скоро будет, но пока-то нет. Он мог бы еще что-то с ней сообразить. А?

Если, конечно, его после служебной проверки, которую этот капитан ему, сто процентов, устроит, не посадят.

– Послушай, Сергей, – проговорил он тихим душевным голосом. – Ты погоди так убиваться-то. Может, он ее просто спасает.

– Кто? Горелов? Спасает?

Он рванул рубашку на груди, края с треском распахнулись, пуговки посыпались на потертый линолеум. Он ткнул пальцем в шрам под ключицей.

– Видишь дело рук спасителя?!

– Вижу, – спокойно отреагировал Хмелев.

Хотя внутренне передернулся. Шрам был широким, кривым. Наверное, парню было больно тогда, десять лет назад.

– Но тогда он тоже ее спасал. От тебя спасал, – напомнил полковник. – Может, и сегодня? Может, узнал, что ты свои вещи к ней перевез, и решил…

– Правда?! – Назаров опустил голову, помолчал, рассматривая россыпь собственных пуговиц. – Думаете, что он ее от меня увез?

– Ничего не могу исключать, – воодушевился Хмелев, вытащил бумагу для заметок, переписал на нее телефон, протянул капитану: – На вот. Телефон, который ты просил узнать.

– Что? Телефон? – Сергей взял бумагу, непонимающе на нее уставился. – Какой телефон? Зачем?