Заклятие страхом

– Мой Денис в полдень возвращался с противоположного берега, где собирал грибы. На перекидном мосту он споткнулся и бултыхнулся в реку. И утонул бы, если бы на крик не отозвался находящийся поблизости Эдвард – плавать парнишка так и не научился. И вот этот незнакомый человек со странной внешностью, рискуя своей жизнью, бросился к мосту, прыгнул с него, вынес Дениса на берег и откачал его. Могла ли я после этого не проявить к нему хоть чуточку сострадания? Как бы вы, Александр Захарович, поступили на моем месте?

Суздальцев сдержанно кивнул.

– Очень благородно с вашей стороны. Между прочим, я сегодня заезжал к вам домой, но двери, в том числе сарайные, оказались запертыми. Ни Дениса, ни Эдварда. Это вас не пугает?

– Пугает, – ответила она взволнованным голосом. – Пугает потому, что недобрые слухи и пересуды забродили по поселку.

– А вот это вас не должно пугать.

– Почему?

– Думаю, что это его недоброжелатели забросили, словно мину замедленного действия, слухи в самую гущу поселкового населения, чтобы очернить несчастного. Повторяю: следствие по делу Эдварда Веригина вел я, и, если быть откровенным, меня до сих пор мучают сомнения по поводу виновности этого парня. Может даже случиться, что следствие будет возобновлено и продолжено.

– Даже так?

– Скажите, Милена Кимовна, какое впечатление он произвел на вас лично?

– Двоякое. С одной стороны несуразная внешность – большая голова, крупный нос, широкий рот и ямочка на подбородке делают его угрюмым и невыразительным, с другой – покладистый, мягкосердечный, немногословный. Они с Денисом сразу приглянулись друг другу. Сын сказал мне по секрету, что они собираются на Волчьих холмах ставить хижину. Может быть они уже сейчас этим занимаются, раз вы не застали их дома… Сама я весь день на работе, в школьные каникулы Денис предоставлен самому себе. Вернее, был предоставлен до встречи с Эдвардом. Видно, тюрьма не смогла ожесточить его. Знала я одного бывшего зека – наглый, надменный, хамовит, рожа так и просит кирпича. А этот… И хотя молва разнесла по поселку, что он в клинике для душевнобольных побывал, мозги у него на месте. – Помолчав, Милена спросила: – А что вам известно о прошлом Эдварда?

Суздальцев тихо вздохнул.

– С самого рождения ему выпали плохие карты, и они оказались битыми. Думаю, что попытка променять свою нищенскую юность на колонию была для него единственно доступным способом огородиться от внешнего мира и от того страшного и коварного в нем, с чем ему в одиночку было не справиться. И он выбрал жизнь подальше от людей и цивилизации.

– Вы хотите сказать, что мой сын может продолжать дружить с Эдвардом?

– Ничего не могу сказать, пока сам не увижусь с ним. Тогда и поговорим. Ведь последний раз я видел его двадцать лет назад. Но в одном я убежден: иногда неказистое дерево может буйно цвести и давать превосходные плоды.

7

К полудню, на пятый день работы, хижина приняла вид завершенного строения. Зеленым шатром над ней нависли кленовые ветви. Покатую крышу спасал от протекания дождя наброшенный на ивовые плетенки кровельный толь, который покрыли дерном. К боковым стенкам из подогнанных друг к другу жердей густо подвязали хвойные лапники, чтобы их лесное жилище казалось неприметным. Лишь в одном месте вырезали отверстие для вывода дымоходной трубы. Когда пришло время подумать об убранстве лесной лачуги, Эдвард с Денисом отправились в сарай, забрали оттуда развалившиеся стол, тумбочку, пару стульев, прочие необходимые в быту предметы, все это вместе с огромной чугунной печью с дымоходом погрузили в тележку и покатили на Волчьи холмы.

Позади них на поводке шагал Маугли.

Взобравшись на холм, Эдвард вооружился инструментами и быстренько починил привезенную мебель. Стол занял место в самом дальнем от входа углу. Часть пола, чтобы удобно было лежать, застелили толстым слоем сухих листьев и сена, поверх них уложили циновки. Вход в хижину прикрывал брезентовый полог. Установили печь и попробовали зажечь ее. Эдвард чиркнул спичкой, хворост загорелся и через минуту он пылал вовсю. Чтобы не дать погаснуть огню, Денис сбегал к свежесрубленным дровам, взял те, что поувесистее и суше, принес и бросил в пламя. Дымоход работал надежно. Правда, печь, будто ненасытное чудовище, пожирало дрова, зато угольки в ней красиво разгорались.