Заклятие целомудрия

Для Конана наступили трудные времена. Целыми днями он бродил по Асгалуну, злой, как сотня демонов, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть маленький след, чтобы выяснить судьбу потерянного камня. Он терся на рынках, пугая торговцев сурово-мрачной рожей. Болтался в гавани. Дважды сходился там в рукопашной с ершистыми грузчиками и один раз с пьяными корсарами с Барахских островов. По несколько раз посетил каждое из многочисленных питейных заведений. Бил морду двум трактирщикам — бедняги осмелились выразить неудовольствие слишком частыми визитами варвара…

И все без толку. Никаких, даже малейших, намеков или слухов. Проклятый рубин словно растворился в воздухе! Исчез, как его и не было.

Каждый вечер Конан заходил к аквилонцу, но и колдун терялся в догадках. Но заклятие снять отказывался, как варвар его и не упрашивал.

Так прошло десять мучительных дней. Проклятое целомудрие совершенно измучило киммерийца. Лишенный привычного рациона и удовольствий, он похудел и осунулся. Что не удивительно, ведь питаться приходилось капустой, репой и другими бананами, запивая все это простой водичкой.

Даже молоко желудок принимал с трудом. Несколько раз варвар пытался хлебнуть вина, а потом долго мучился животом. Это он-то, никогда ничем не болевший! А уж о женщинах, даже думать было больно…

На одиннадцатый день Конан, все больше и больше напоминавший злобного духа, чем самого себя, бесцельно бродил по городу. Прохожие расступались перед ним и старались не смотреть в глаза.

Уже ближе к вечеру киммериец увидел маленький храм Бела и решил зайти. В конце концов, от Крома помощи ждать не приходится, да и в друг жрецы покровителя воров чего-нибудь да слышали.

Внутри храм был на удивление аскетичен: грубый каменный алтарь, за ним статуя. Свечи вдоль стен и все. Конан повертел головой, но не увидел ни одного служителя. Тогда он несмело подошел к алтарю, для того, чтобы получше рассмотреть статую. Она изображала одноглазого старика в традиционной шемитской одежде.

Киммериец громко откашлялся. В тишине звук был особенно громкий. Никто не появился. И здесь пустота, — горестно подумал варвар, — где же этот ублюдочный булыжник?

— Дурак, ты дурак! — насмешливый голос звучал прямо в голове ошеломленного Конана. — Сам даже не представляешь, чего просишь… Ну да дело твое… Вот тебе совет: чаще смотри под ноги!

Киммериец каким-то образом оказался на улице. Он попробовал вернуться, но двери храма были плотно закрыты, а на стук никто не отозвался. Варвар побрел дальше, размышляя, о том, что, похоже, он начинает сходить с ума. Уже видения начались! А что будет через месяц?

Конан и сам не заметил, как забрел в самый бедный квартал Асгалуна. Здесь, в убогих глиняных хибарах селились мелкие ремесленники, еле сводившие концы с концами, нищие и прочий сброд. Киммериец с отвращением разглядывал груды мусора и реки нечистот. Тут же, в грязи и падали играли голозадые, тощие дети. Им было весело. Варвар увидел, как мальчик лет шести поймал огромную крысу, придушил и тут же стал рвать зубами прямо сырую, жадно чавкая и озираясь. А ведь они считают нас варварами, — Конан невесело усмехнулся.

Вдруг он заметил что-то прямо возле своих ног. Маленькая девчушка, закутанная в непонятную рванину смотрела ему в глаза и протягивала какой-то грязный ком. Киммериец присел на корточки:

— Что там у тебя?

Девочка молчала.

— Это мне? — спросил варвар и попытался улыбнуться.

Надо сказать, получилось плохо. Глаза ребенка в ужасе расширились. Девочка сделала шаг назад, уронила то, что держала в ручонках и, со всех ног, бросилась наутек. Правда, молча.

Конан посмотрел ей вслед и тяжело вздохнул.

— Ладно, — сказал он вслух, — посмотрим, что там у тебя.

Киммериец подобрал предмет. Оказалось, что это что-то тяжелое, завернутое в грязнущую мешковину. Конан развернул тряпку и застыл, не в силах даже пошевелиться. Варвар держал в руках тот самый рубин, за которым уже столько времени безуспешно охотился. Уму непостижимо, как он здесь очутился?

— А какое мне, собственно, дело? — спросил Конан и сам же и ответил: — Да никакого!

Он сунул камень под рубашку и, не в силах сдерживаться, побежал, нет, понесся к Корвусу Септимию Ювикусу.

— Конечно, — размышлял он по дороге, — в голове плохо укладывается, что рубином, которому нет цены, играют дети самых бедных обитателей этого гнусного городишки… Напьюсь, напьюсь. Ох, как напьюсь! И к бабам!

… Аквилонец сначала даже не поверил варвару, но камень лежал перед ним на столике. А это — самое убедительное доказательство.

— Ну что ж, мой любезный Конан, вы это заслужили, — важно сказал колдун, — снимаю заклятие! Вы снова вольны есть, пить и развлекаться с кем захотите!

Киммериец выдохнул с огромным облегчением… Он подумывал дать колдуну мечом по голове, но решил не связываться. В конце концов, он хоть и гад, но обошелся с варваром почти по-человечески. Да и кто его знает, какие штучки могут быть у него в запасе. Не дай Кром, что похуже пресловутого целомудрия…

— Ну, я, пожалуй, пойду… — сказал Конан и повернулся к двери.