Заклятое место

Вениамин Яковлевич еще двадцать лет назад в период «развитого социализма» почившего в бозе, усердно занимался в университете марксизма-ленинизма и сохранил конспекты лекций с цитатами из многотомных трудов классиков. Он часто, чтобы блеснуть эрудицией, вытаскивал крылатые изречения и афоризмы из своей памяти или блокнота на божий свет. Для Ласки, родившейся за четыре года до заката СССР, партийные корифеи-авторитеты, на которых ссылался ветеран, представлялись дремучими динозаврами из далекой эпохи, по сути, первого тысячелетия.

– Итак, товарищи, господа, как сказал великий Ленин, вождь мирового пролетариата, угнетенных народов, бытие определяет сознание, – торжественно, озирая зал, изрек профсоюзный деятель.

– Эх, ешки-матрешки, не уберегли кормилицу-поилицу! Кому только Ника Сергеевна могла дорогу перейти? Если бы знал, что такое случится, то охранял бы, ка зеницу ока, жизни бы своей не пощадил,– сорвался с места Панкрат Хребец. – Будя, тебе, Веня, заливать насчет мирового пролетариата, без нас разберутся. Туземцы живут в Африке, Америке и Азии и не знают, что у них есть такой вождь-бурлак с Волги. У папуасов, эфиопов, арабов, индейцев и прочих разноцветных аборигенов свои вожди с перьями на голове и о Ленине они ни хрена не знают, поэтому не разводи здесь канитель, не мути воду. При живой Стужиной ты насчет идеологии молчал, как рыба, лишь глазами лупал, боялся высунуться, как бы чего не случилось. А теперь хвост распустил, кочетом ходишь.

– Если бы Ника была жива, то и не собирались бы по этому поводу, – ответил Крот. – А бытие было неплохое, хватало и выпить, и закусить. Надобно выбрать достойного преемника. А то ведь не ровен час, если дела пойдут худо, то придется милостыню просить.

– Оказывается Ника Сергеевна не такой уж и ангелочек с белыми крылышками, – с лукавой ухмылкой заявил Хребец. – Оставила нам пустую казну, как хочешь, так и выживай, хоть зубы на полку.

– Молчать! – оборвал его Лещук и напомнил. – О мертвых хорошо или ничего. Святые заповеди следует почитать.

– Ты мне рот не затыкай, здесь не ментовка, – возразил Панкрат Лукич. – Демократия, имею право на личное мнение. Так вот, наши кровью и потом заработанные деньги Стужина транжирила налево и направо. То ментам в их фонд «Правопорядок», то детям-сиротам в интернат. Блюстители и так сидят на шее у трудового народа. А насчет детей, то тот, кто их строгал, получая удовольствие, и должен их кормить.

– Панкрат Лукич, не богохульствуй, – попросила Бабей.

– Не отвлекайтесь от повестки дня, – велел Крот.

– Что же ты Веня, выдающийся профсоюзный деятель, сидел рядом со Стужиной и не хрена не видел, как она наши трудовые деньги пускала на ветер. Ты же постоянно горло дерешь, что готов лечь костьми за интересы рабочего класса.

– А ты, Панкрат, попробовал бы не сдать деньги в фонд «Правопорядок», то сотрудники компетентных органов забодали бы фирму проверками, разорили и лишили лицензии, – двинул контраргументы профбосс. – А детей-сирот не смей хаить и обижать. Они– будущие строители коммунизма. Я верю, вспыхнет еще революция против буржуев, Кровопийцев трудового народа. Доведут они своими реформами рабочий класс до белого каления горячего кипения, возьмутся труженики за топоры, косы и вилы. Нам бы Ленина, Ильича для такого сурьезного дела, а о ведь народ, что стадо, нужен смелый вождь. Похерили социализм, его завоевания без боя отдали олигархам, буржуям. Вот вам звериный оскал капитализма. В советское время таких диких убийств не было.

– Не рви сердце, Веня. Твои же коммунисты-атеисты развалили могучий Союз, разбрелись по национальным «квартирам», превратились, кто в буржуев, кто в помещиков и попов, а кто в конформистов и ты у них на службе, – напомнил Хребец. – Сырость не разводи, не прикидывайся сирым и убогим, как тот еврей, в любую щель пролезешь. И прежде, окромя собраний, заседаний, организации банкетов-фуршетов ничем другим в жизни не занимался, баклуши бил. А такие демагоги нынче в почете. Пристроишься к какой-нибудь нефтяной или газовой фирме, а вот нам, бедолагам, трудно придется.

– Ладно, Панкрат Лукич, не нарушай регламент. Здесь тебе не вечер воспоминаний и причитаний, а официальное собрание, – осадил его строгим голосом ветеран. – Слез до этого много пролили, а теперь за дело. Ника Сергеевна почила, а нам еще барахтаться в мирской суете, в заботах о хлебе насущном и ненасытном чреве.

– Да, чрево, брюхо у тебя, Веня, дай Бог каждому, – ухмыльнулся Панкрат. – Как у штангиста тяжеловеса или японского борца сумо.

– Не путай праведное с грешным. Это мой трудовой мозоль, – возразил Крот. – Ты бы посидел на собраниях, заседаниях, симпозиумах по пять-шесть часов кряду, у тебя бы не только живот вырос, но плоскостопие и геморрой появились.

– Так у тебя, еще и геморрой?! – из радости или сочувствия воскликнул неугомонный акционер.