Заклятое золото

— Раймаром? — повторил он, как бы стараясь припомнить что-то. — Ах, да, ты говоришь о гейльсбергском нотариусе и хочешь знать, что произошло между нами? Я и сам не знаю. У меня нет ничего общего с такими ничтожными людьми. Но ты, по-видимому, готова поставить его на одну ступень со мной… право, это очень лестно для меня!

— Однако ты ведь знал его раньше, — настаивала Эдита, нисколько не смущаясь его пренебрежительного тона. — При встрече с тобой он держал себя как-то враждебно.

— Конечно, я знаю его, — и Рональд снисходительно пожал плечами. — Я начал свою коммерческую карьеру в банкирском доме его отца. Разве ты этого не знала? Да, впрочем, это и не заслуживает внимания. Он лишился состояния и общественного положения и вследствие этого, конечно, и очутился в этом благословенном Гейльсберге. Ну, а я возвысился… разумеется, это является достаточным поводом к тому, чтобы питать бессильную злобу и вражду к лицу, некогда бывшему у Раймаров в подчинении, а теперь занимающему несравнимо высокое положение. Я нахожу это вполне естественным, но не считаю эту истину достойной внимания.

— По-видимому, ты презираешь Раймара? — медленно произнесла Эдита. — Не слишком ли низко ты его ставишь? По крайней мере, в нем не видно было и следа страха перед тобой; напротив, его поведение было почти вызывающим; а ты… ты как будто считал это в порядке вещей?

Рональд быстрым взглядом окинул невесту, а затем громко рассмеялся, но каким-то нервным деланным смехом.

— У тебя пренеприятная наблюдательность! Неужели ты успела сделать такой исчерпывающий вывод в течение тех двух-трех минут, когда этот нотариус осчастливил нас своим присутствием?

— Они лишь подтвердили мне то, что я уже знала. Я слышала это из его собственных уст.

Последние слова произвели совершенно неожиданное действие. Рональд словно получил пощечину. Он вдруг схватил руку Эдиты и, почти до боли стиснув ее, крикнул:

— И он посмел сказать тебе это? И ты выслушала его? Скажи, что он говорил тебе еще? Отвечай, Эдита! На что он намекал?

Эдита энергичным движением высвободила свою руку и отошла.

— Ты не владеешь собой, Феликс! Опомнись! — воскликнула она, возмущенная его дикой выходкой.

— Ты права, я слишком раздражен. Это следствие переутомления, ведь в последнее время я вынужден был превращать ночь в день, и у меня едва было несколько часов для сна, вот теперь это и сказывается на мне. Но я хочу знать, что Раймар говорил тебе еще? Да вообще, где ты могла вести с ним подобный разговор? Ты ведь видела его здесь в первый раз?

Эти слова Рональд произнес уже спокойнее, но его глаза все еще лихорадочно блестели. Прошло несколько секунд, прежде чем Эдита ответила; какой-то внутренний голос советовал ей не говорить о встрече в лесу, и она уклонилась от прямого ответа.

— Он, конечно, не приехал бы в Гернсбах, если бы знал, что встретится с тобой, — заметила она. — Мы говорили о Штейнфельде, а в связи с этим и о владельце штейнфельдских заводов, и тут он невольно выразил свою неприязнь к тебе. Тогда он и не подозревал, в каких я с тобой отношениях.

Рональд тяжело оперся о спинку кресла, возле которого стоял, и не спускал напряженного взгляда с лица Эдиты, словно стараясь угадать ее мысли.

— Так? Следовательно, это был случайный, ничего не значащий разговор? — спросил он, наконец. — Тем не менее, прошу тебя, чтобы он не повторялся. Ты сама видишь, что тебе, как моей невесте, не следует встречаться с человеком, который откровенно сознается в своем враждебном чувстве ко мне.

— Я вижу лишь то, что ты боишься этого человека! — холодно возразила Эдита.

— Боюсь? Не я, а он должен меня бояться. Я не привык церемониться со своими врагами, а с этим Эрнстом Раймаром у меня еще старые счеты. Он тогда совершенно исчез, так что я даже не знал, где он; но теперь, если он вздумает встать у меня поперек дороги, то советую ему быть поосторожнее! Я сотру его с лица земли!

Эдиту покоробило от злобного, ледяного взгляда жениха; она почувствовала демоническую волю в человеке, которому согласилась отдать свою руку, увидела, что этот человек, действительно, безжалостно уничтожает все, что попадается ему на пути; теперь она знала его!

Молчание Эдиты напомнило Рональду, как далеко он зашел. Вынудив себя говорить обычным тоном, он спросил:

— Тебя это пугает, дитя? Конечно, ты еще не успела поглубже окунуться в жизнь и потому не знаешь о той ожесточенной борьбе, при помощи которой каждый старается завоевать себе место под солнцем, а я, я слишком хорошо ее знаю. Но теперь ты сама видишь, что не так-то легко, как ты думала, быть поверенной в моих делах.

— Да, теперь я вижу это! — еле слышно проговорила Эдита.

— Однако довольно говорить обо всех этих несносных вещах! — воскликнул Рональд. — Не понимаю, как это мы договорились сегодня до этого? Не будь такой серьезной и холодной, Эдита! Ты дала мне сегодня слово, свою руку и сердце, так позволь, наконец, хоть раз испытать истинное счастье!