Заклятые подруги

— Да что ты знаешь, — возмутился почти натурально, — о моей жизни? Думаешь, Лариса твоя распрекрасная мне на шею бы не села? Еще как! И ножки бы свесила. Это она с тобой, может, ласковая, добрая, хорошая. А мне будь здоров сколько гадостей сделала. Фыркала все. Ей можно. Ей все можно. Я покоя хочу. Покоя. Поймите вы все. А уж с Ларисой точно, с ней покой только и будет сниться. В бреду тяжелом. Она-то ничего не простит. Никогда. Там такие бы скандалы были, если бы я тогда поддался, о-го-го. Любая баба скандалить бы стала, — в изнеможении добавил Андрей.

— Да, конечно. Ты не волнуйся, Андрюша, — запричитала Нинка, — чего уж так-то кипятиться? Не нервничай.

— В общем, не все так просто.

— Конечно, конечно, — быстро согласилась Нина.

— И если ты думаешь, что мне легко живется…

— Не думаю.

— Тогда не трави мне душу. Моралями своими.

— Прости, — Нинка положила свою лодочку-ладошку на большую сафьяновскую руку и нежно, примирительно погладила, будто растирая больное место.

— Ладно, Нин, пойду, — Сафьянов грузно поднялся, — у меня к тебе просьба будет. Если Лариса позвонит, попроси ее со мной связаться. Она мне очень нужна. Так и скажи: очень нужна.

Глава 10

— За что Стрелецкого убрали?

— А на фиг он теперь нужен-то? — просто ответил Вовчик.

— Что-то здесь не то, — возразил Кудряшов. На этот раз он явился на встречу с сексотом, почти не надеясь разведать что-нибудь новое для себя. — И на Агольцова непохоже. Он все в справедливость играет. За что Стрелецкого-то убирать?

— Человека всегда есть за что убрать, — приосанился Вовчик.

— Нет, Володя. Юра зря пальцем не пошевельнет. Если ему за это крупный куш не отвалится, то он и мухи не обидит. Значит, так. Верю: не знаешь ты, за что Стрелецкого убрали. Но ты мне это узнай, дорогуша.

Вовчик покладисто кивнул.

— А ведь правду говорят, — набравшись наглости, сказал тем не менее, — что менты и фээсбэшники нашими руками с нашим же братом расправляются. Ведь вы знали, Вячеслав Степанович, что их убьют. Что ж не помешали?

— Надеюсь, твой вопрос риторический?

— Вот видите, а вы мне все про законность и правопорядок толкуете. Выходит, не все перед законом-то неправые.

Кудряшов усмехнулся:

— Никак, на путь исправления встал? Вовчик, одобряю.

Вова обиделся.

— Напрасно, гражданин начальник, вы иронизируете. Я, может, тоже хотел бы по-хорошему жить. Да, получается, на бумажке одни законы, а в жизни — другие. Раньше нами серость правила, — важно повторил сексот чьи-то чужие слова, — а теперь бандиты и воры.

— Свинья грязи найдет, — кивнул Слава. — Кто тебе про серость-то рассказал? Молод еще помнить, как раньше было. Что-нибудь про Верещагину узнал?

— Есть такая. Юра ищет ее — с ног сбился. Какие-то вроде бумаги у нее важные.

— Вовчик, — погрозил пальцем Кудряшов.

— Что он мне, докладывается? — вылупил честные глаза Вова. — И кто капитана пришил — никто из братвы не знает. Не наша мокруха. Вообще, говорят, он от страха помер. Приперся в квартиру ночью, а Алевтина там в виде привидения летает. Вот и помер.

— Что ты тут мне мозги пудришь, — сгрубил Слава, — тебе часто приходилось привидение-то видеть? Не знаешь, так и скажи: не знаю. К примеру, зачем ты мне в прошлый раз говорил, что это Ткаченко Алевтину из окошка выкинул? Сознавайся, сам придумал?

Вова молитвенно сложил руки:

— Ей-бо, Юра сам мне сказал. Так и сказал, когда зашло об Алевтине: Ткаченки рук дело.

Кудряшов вгляделся в лицо своего визави: не врет, похоже. Но зачем Агольцову Ткача оговаривать? Разве мало поводов банкира шлепнуть? Интригу какую-то затеял Цикорий, как пить дать интригу. Но для кого? Не для Вовчика же, в самом деле?

— А почему ты мне не рассказываешь, — мягко начал Слава, — что у дружбана Юриного неприятности случились?

— Тоже мне, неприятности, — хмыкнул Вова, и Кудряшов понял, что угадал, нынче это сплошь и радом. — Я вам так скажу: пусть и у нас только такие неприятности будут. Подумаешь, деньги не отдают. Кто сегодня вообще долги-то по доброй воле платит, вы мне скажите?

— И как же Юра собирается долги приятеля выбивать? — чувствуя легкую дрожь нетерпения, поинтересовался Кудряшов.

Вова приосанился надменно.

— Во-первых, к нам пока никто с такой просьбой не обращался.

— А во-вторых, — подсказал Слава, — на хрена козе баян?

— Я вам этого не говорил, — проворно среагировал Вова. — Но сами понимаете: Косуля — не тот человек, к которому надо лезть со своей помощью. Вот если бы он попросил…