Заклятые подруги

Юра с готовностью потянулся к телефонной трубке:

— День добрый. Агольцов беспокоит. Виктора Сергеевича могу услышать?

Подождать пришлось прилично. Агольцов уверенно вел машину, не смущаясь затянувшимся молчанием.

— Виктор, — наконец произнес Юра, — я освободился, как обещал. Еду к тебе. Не один. Человек со мной. Примешь?

И хладнокровно отключился от связи.

— Ну вот, — сказал так, словно разрешил главнейшую из своих проблем.

— А дальше-то что? — любознательно осведомился Кудряшов. — Ты бы меня, Юрий Петрович, посвятил, что ли, в планы свои. Лучший экспромт, как известно, подготовленный экспромт.

— Не будем, Вячеслав Степанович, взаимную невинность изображать, ладно?

— Не будем, конечно, — без запирательств дал себя уговорить Кудряшов. — Но я так понимаю, что мы должны все же выработать программу совместных действий. Высоким договаривающимся сторонам не пристало друг другу баки забивать.

— А что тут вырабатывать? Ты Ларису забираешь. Я и Косуля внимательно выслушиваем твои рассказы о милицейской операции по моей дискредитации. Вот и все.

Кудряшов призадумался.

— Но тогда, — спросил он, — как будем Ларисину информацию нейтрализовывать? Не сойдутся у нас с тобой концы с концами, боюсь, не сойдутся.

— Почему ты считаешь, что у нее есть какая-то информация против меня?

— А то нет…

— Ты не понял, — заиграл желваками на скулах Агольцов, — я не спрашиваю, как в натуре дела обстоят. Я спрашиваю, почему ты так считаешь?

— За лоха держишь? — попрекнул Слава.

Агольцов медлил с ответом, прикидывал, так ли возможно было менту просчитать расклад. Пришел к выводу: вполне.

— Есть предложения? — поинтересовался.

— Нет, — честно сказал Кудряшов.

— Тогда бери на себя.

Слава взвесил такую возможность. Хлипковато.

— Попробую, — сказал он.

Лариса Верещагина сидела в плетеном кресле на открытой веранде дома Косули, пила кофе и курила. Ужасное это состояние, когда не можешь ничем заняться, не получается ни на чем сосредоточиться, все вызывает одно только усталое раздражение. Пустота. Вялая, ватная пустота. И главное, непонятно, когда наступит просветление. Ларису нисколько не волновал вопрос: чем все закончится? Она страдала только от неизвестности: когда? Даже в голову не приходило вспомнить, что она все же астролог и кое-что смыслит и в прошлом, и в будущем. Земля ушла из-под ног. Какая тут астрология? При чем тут астрология? У Ларисы сейчас не было сил взглянуть на себя со стороны. Но она пребывала в категорической уверенности: все сделано правильно по единственно возможному сценарию.

Когда Лариса, выйдя из больницы, подумала о Викторе Косуле, у нее еще мелькнуло осторожное сомнение. Но теперь от него не осталось и следа. Впервые за многие годы Лариса не позаботилась о последствиях своих действий — ни для себя, ни для окружающих. Она просто обязана была это сделать. Должна, а там — трава не расти.

Она не помнила, как гнала машину в Малаховку, как переговаривалась с охранниками, выяснявшими, что ей, собственно, требуется от хозяина. До конца она осознала, что происходит, только увидев перед собой этого статного, моложавого, но уже седеющего господина, предупредительно предложившего ей присесть и перестать волноваться.

И лишь тогда Лариса поняла, что явиться сюда ей следовало раньше. Гораздо раньше. Когда все еще были живы.

Ну а теперь — только ждать. Томиться и бессмысленно ждать.

Где-то при въезде на дачные гектары, у будки охраны послышалось шуршание шин, разговор, шум открываемых ворот. Лариса обернулась, чтобы посмотреть на дорожку, ведущую к дому. Сердце гулко ухнуло.

Поравнявшись с верандой, гости вежливо поздоровались, не выразив, впрочем, никакой радости от встречи. Слонообразный парень, сопровождавший прибывших, даже не взглянул в Ларисину сторону. Он вел гостей к хозяину, не подозревая, что те явились вовсе не по его душу.

Лариса на секунду закрыла руками лицо. Ну что ж, она готова. Она уже ко всему готова. Ждать осталось недолго, каких-нибудь пять-десять минут.

Через четверть часа слонообразный возник в застекленном проеме. Лариса молча поднялась и пошла вперед.

Мужчины встали при ее появлении. Слава с улыбкой подмигнул ей: мол, ерунда, прорвемся. Агольцов смотрел серьезно и сосредоточенно. А для Косули это был цирк. Шапито. Должно же быть в самом деле возмещение хотя бы морального ущерба. Данный расклад — вполне подходящая сатисфакция.

Лариса села спиной к окну. Слонообразный склонился над ее плечом, предлагая напитки. Лариса кивнула невпопад. Она выглядела безмятежно решительной. Что, в сущности, соответствовало ее внутреннему состоянию. Лариса умела держать ответ за свои поступки.

— Итак, Лариса Павловна, — начал Косуля, — я бы попросил вас повторить для новоприбывших ваш давешний рассказ. Вы, надеюсь, знакомы?

Косуля не хотел съязвить, но Агольцов тем не менее поморщился.

— Я думаю, — сказал он, — Лариса Павловна понимает, почему мы появились здесь в данном неординарном составе.

— Нет, не понимаю, — раздался спокойный Ларисин голос.