Заклятые подруги

— Мне-то весело не будет, это точно, — бравада куда-то подевалась, на Кудряшова смотрела сейчас совсем другая женщина — женщина в горе, ранимая, страдающая.

Помолчали немного. Вдруг Лариса тряхнула головой, и Кудряшов поразился мгновенной смене ее настроения.

— А вот скажите, Вячеслав Степанович, ведь вы совсем не такой, как ваш друг. — Верещагина лукаво прищурилась. — Вы ведь, Вячеслав Степанович, Лев, наверное, по гороскопу?

Кудряшов хотел сказать что-то вроде: вопросы тут будем задавать мы. Но решил, что это слишком уж шаблонно прозвучит для работника уголовного розыска. Шаблонов он старался избегать.

— Да. Я — Лев, — гордо ответил.

— Вот я и удивляюсь, как вы сподобились выбрать себе эту профессию? Здесь нужно так много Сатурна…

— Чего-чего? — угрожающе пророкотал Кудряшов.

Верещагина рассмеялась и махнула рукой.

— Не бойтесь.

— Я? — «Ну и наглость!»

— Я не хотела вас обидеть, — примирительно сказала Верещагина. — Никто не лишен чувства страха. Страх — это такая же реакция организма на опасность, как боль. Без страха человек не смог бы прожить и дня. Он обязательно попал бы под машину, был бы избит хулиганами при попытке заступиться за девушку. Или, будучи при исполнении служебных обязанностей, предположим, милицейских, завел бы роман с подследственной. И вообще натворил бы кучу глупостей. Но человека спасает страх. Правда, не всегда, — вздохнула Верещагина.

— Вас, например, не спас.

— Да, если бы я знала, что всё так обернется, — звонить в милицию побоялась бы. Знаете, мне эти посиделки с вами… Но ведь надо же было что-то делать. Человека убили.

— С чего вы взяли, что убили?

— Но ведь Алевтины больше нет. — Верещагина пристально посмотрела на Кудряшова. — Как это случилось?

Кудряшов молчал, решая, что ему сейчас выгоднее — послушать версию Верещагиной или потомить ее.

— Расскажите, пожалуйста, — попросила Лариса.

— Коляда… — Кудряшов замялся, подбирая пассивно-нейтральный глагол, — упала из окна своей квартиры.

Верещагина снова потянулась к пачке сигарет.

— Это, может быть, несчастный случай, — неожиданно для себя сказал Кудряшов. Ему почему-то захотелось утешить эту женщину. — Или самоубийство.

— Несчастный случай? — мотнула головой Верещагина. — Алевтина нанимала соседку окна мыть. И вообще безумно боялась небытия. О самоубийстве вообще говорить смешно, — добавила устало.

Они помолчали.

— На Алевтине были кольца, когда ее… когда она погибла?

— Кольца? — переспросил Кудряшов. — На руках? Нет, не было. Это важно?

— Это значит, — глядя Славе прямо в глаза, сказала Верещагина, — это значит, что Алевтина впустила кого-то из своих, не постороннего человека и не клиентку. Для чужих она всегда надевала кольца. Много колец. Разных. Вы их нашли?

— Я не помню, — честно признался Кудряшов, — надо посмотреть. Ценные кольца-то?

— Как для кого, — усмехнулась Верещагина. — Я только не могу понять, за что? — задумчиво протянула она.

— В доме беспорядок. Может быть, что-то и искали. Насчет колец посмотрим, но вот компьютера Коляды, например, мы так и не нашли.

— У Алевтины никогда не было компьютера, — автоматически, думая о чем-то своем, сказала Верещагина.

— Был компьютер, Лариса Павловна.

Верещагина очнулась.

— Не было, — заверила она.

— Был, — вздохнул Кудряшов. — Куча аксессуаров имеется. Дискетки пустые, мышь, сканер, описание «Виндоуса» с пометками, сделанными рукой Коляды… Словом, поверьте, был в доме компьютер. Скорее всего ноутбук. Только вот делся куда-то.

— Я Алевтину знаю много лет, — терпеливо втолковывала Верещагина. — Лично я много раз ее уговаривала начать работать с компьютером, убеждала, объясняла, что так удобнее, что так быстрее. Алевтина была абсолютно неспособна к современной технике. Она ее боялась. Как огня. У нее вся вегетатика расстраивалась, когда нужно было каким-то образом с техникой контактировать. Да нет. Какой компьютер? Это невозможно!

В кабинет вошел Воротов, и по его лицу Кудряшов понял, что Игорь держится из последних сил.

— Лариса Павловна, я приношу вам свои извинения, — глядя мимо Верещагиной, отчеканил Воротов. — Ваши показания, то есть ваши слова, полностью подтвердились. Извините. Произошло недоразумение.

— Да что вы, — без всякой издевки, по-хорошему сказала Лариса, потушив сигарету, — работа есть работа. Это вы меня извините. Я вела себя по-хамски.

— У нас будет к вам просьба. Вы одна из немногих, кто хорошо знал Алевтину Григорьевну. В доме у нее все перерыто. Можно вас попросить сейчас подъехать туда? Посмотреть, может, что-то пропало.

— Да, конечно.

— И еще одна просьба. Вот подписка о невыезде. Во время следствия вы должны оставаться в Москве.

Верещагина поколебалась секунду, но подпись свою поставила где надо.

— Спасибо, Лариса Павловна. Будьте так любезны, подождите нас внизу.

— Ну что? — спросил Кудряшов, когда Верещагина скромно удалилась.

— А ничего.

— Что?