Заклятые супруги. Золотая мгла

Я устала ходить по комнате, ноги гудели, а голова и подавно. Устроилась на стуле у окна, облокотилась о подоконник и смотрела на улицу. Дождь становился тише, но грязь из-под копыт и колес летела в разные стороны. Дамы приподнимали подолы и жались к стенам, чтобы не испортить наряды, мужчины то и дело поглядывали на носки своих туфель. Люд попроще на такие мелочи внимание не обращал, только шарахался с дороги, когда мимо проезжали экипажи, кому-то везло отпрыгнуть вовремя, кому-то не очень. Иногда колеса попадали в лужи, изредка доносилась отборная ругань и не менее красочные ответы возниц.

«Ищи ответы в своем прошлом».

В моем прошлом нет ничего интересного: ни страшных тайн, ни разбитого сердца. Мое драгоценное сердце так упорно берегли – сначала отец, а потом я сама, что разбивать его стало просто некому.

В дверь постучали, и я резко обернулась.

– Прошу.

– Ваш кофе со сливками. Куда поставить?

– Сюда, пожалуйста. Спасибо.

Жером поставил столик с кофе и разноцветным печеньем в небольшой вазочке на подоконник, отступил и сложил руки за спиной.

– Что-нибудь еще, миледи?

По комнате поплыл аромат: будоражащий, терпкий. Чем демоны не шутят, может, и впрямь прочувствую прелесть этого напитка – к примеру, перестану трястись. Какой из меня некромаг? Мне самое место в мягком креслице с пяльцами в руках, цветочные узорчики вышивать на пару с Лавинией.

– Куда уехал граф?

Камердинер бросил на меня быстрый взгляд исподлобья. Цепкий, оценивающий – точно примеривался, чего ждать.

– У него встреча с кем-то из джентльменов.

– С кем именно?

– Не знаю, миледи. Он мне не сообщил.

Ну разумеется.

Он смотрел на меня и в то же время сквозь, небрежно – как если бы я была прозрачной, а за моей спиной висела пестрая мазня уличного художника.

Бесполезно. Он мне ничего не скажет, даже если и знает.

– Спасибо, Жером. Можете идти.

Камердинер склонил голову и вышел, я же уставилась на кровать. Внимание притягивал не сверток, а лежащий рядом ридикюль. Внутри – демонова Миллес Даскер, побывавшая у Эрика. И еще перстень-печатка. Когда я наливала кофе, руки слегка дрожали. Добавила сливок, словно во сне наблюдала, как черное и белое смешивается в кремовую пастель. От чашки поднимался дымок, я же не могла перестать думать об Эльгерах.

«Ему безразлично, что творит сын?»

«А ты поймала его за руку?»

Зачем Эрик отдал мне фамильную печать? Ведь это доказательство нашей встречи.

Я отхлебнула и закашлялась: до чего же мерзостный вкус, горький, как ягоды сумреха! Или как настойка орьятской травы. Первыми травят крыс, вторую пьют, чтобы стошнило, а кофе положено наслаждаться. Кому такое может нравиться?… Я сунула в рот мягкое ореховое печенье, добавила еще сливок и положила пару ложек сахара. Отпила снова – так вроде уже получше.

Время шло, но легче не становилось. Молочно-серый ридикюль не давал покоя, и только усилием воли я заставляла себя оставаться на месте. Стучала пальцами по подоконнику, отводила глаза, упорно не смотрела в сторону кровати. Тучи расползались, открывая яркую синеву неба, мокрая брусчатка блестела на солнце, пахло свежестью и дождем. В доме напротив пекарь закрывал лавку, махал кому-то фартуком.

Какое-то время я буравила сумку взглядом, потом все-таки поднялась и достала книгу.

Демоны!

Томик выскользнул из рук, с глухим стуком ударился о ковер. Закладкой служил шелковистый локон, перевязанный нитью. Мой. У густых волос есть существенный минус: один локон можно отрезать незаметно. Особенно если человек спит. Перед глазами помутилось, когда я представила склоняющегося надо мной Эрика.

На миг, но мне хватило.

Ругая себя последними словами, я наклонилась и подняла роман. Выпрямилась – глубоко дыша, сжимая книгу побелевшими пальцами.

Когда это произошло? В Мортенхэйме, здесь, в городском доме Винсента? Одно дело думать, что книгу вынесла горничная, совсем другое – что Эрик забрал ее сам. Вспомнилось, как он касался меня в библиотеке – в день, когда я нашла второе письмо. Магия искажений позволяет соединять две точки пространства, перейти из одной в другую невозможно, но чем сильнее маг, тем дольше он способен удерживать разрыв. Эрику хватило времени, чтобы отрезать мои волосы. И чтобы забрать книгу.

Ухватившись за спинку стула, я медленно села. Потянула за мертвый локон, открывая нужную страницу. Прочла обведенную чернилами строчку несколько раз.

«Это же моя любимая сказка!» – воскликнула малышка Аннет.

Никогда не любила сказки. Матушка и няни, конечно, читали и рассказывали, но я всегда была равнодушна к историям про принцев, принцесс, везучих замарашек, злодеев и злодеек, про «жили долго и счастливо». Так что с этим у него вышла промашка.

Или нет?

Я положила надкушенное печенье мимо тарелки, крошки рассыпались по ковру.

Легенда армалов. Мааджари.

Моя любимая страшная сказка.

«Ты сильная женщина, Тесса. А можешь стать еще сильнее. И если захочешь, равных тебе не будет».

Почему я не почувствовала нападения? Ведь любая магическая атака высвобождает силу.