Заклятые супруги. Золотая мгла

Я демонстративно рассматриваю его галстук и кусаю губы: разговаривать во время танца совсем не обязательно. Он ведет уверенно, плавно – именно о таком вальсе я и мечтала, только с Альбертом. Рука вэлейца покоится на моей талии, притягивает к себе до неприличия близко. Его запах – терпкий, будоражащий аромат лаванды. От ладони по спине расходится странное пугающее тепло. Я пытаюсь отстраниться, но он держит крепко. Ладонь под его рукой даже через перчатку полыхает жаром.

– Анри, – неожиданно произносит он. – Вы так смотрите на мою шею, потому что хотите меня задушить или я неудачно побрился?

Имя ему идет: мягкое и жесткое одновременно. Отмечаю шрам чуть повыше виска, у самой линии волос. А вот шея у него крепкая, такую просто не свернешь. Откуда он свалился на мою голову? Со своими улыбочками, со своими ореховыми глазами, со своим… смехом – низким, негромким… таким заразительным! У меня, может, траур по утраченным надеждам, но уголки губ неудержимо ползут в стороны. Приходится их плотно сжимать.

– Вряд ли мне хватит сил.

– Вы жестокая женщина.

– Почему вы пригласили меня, Анри?

– Потому что вы мне интересны.

Дыхание сбивается, когда он притягивает меня к себе еще ближе. Аромат лаванды становится сильнее, смешивается с запахом горького шоколада. Мне давно никто не говорил, что я интересна, даже Винсент и Лавиния. Все потому что…

– Во мне нет ничего интересного. Об этом вам скажет каждый в зале.

– В этом зале только о вас и говорят.

Говорят обо мне? Единственное, о чем стоит говорить, – моя страшная сила, но о ней никому не известно.

– Следующий вальс?

Танец закончился, но он по-прежнему удерживал меня за талию, недопустимо близко. На нас смотрели все, но он смотрел только на меня. Когда наши пальцы успели переплестись?

– Нет.

– Я настаиваю.

– Отпустите.

– Еще один вальс, Тереза.

Да где его манеры? Или он не понимает, что творит?!

– Хорошо, – еле слышно прошипела я, – будет вам еще один вальс. Довольны?

– Вполне.

Он отступил и даже склонил голову, я же подхватила юбки и поспешила прочь. Стоило больших трудов не сорваться на бег: взгляды гостей были прикованы ко мне. Всевидящий, я не собиралась нарушать все правила, какие только можно. Просто явилась на бал в платье, которому позавидует любая, откровенно глазела на наглеца, который откровенно глазел на меня, танцевала с ним вальс, а потом застыла в его объятиях, как статуя.

Внутри все клокотало, словно я глотнула живой огонь, вокруг мелькали лица: бледное матушкино с плотно сжатыми губами, изумленное раскрасневшееся – Лавинии. Я наткнулась взглядом на Луизу и Винсента: ее глаза горели недоверчивым восторгом, брат же застыл изваянием – убийственно-хмурый. Смотрел на меня и Альберт – внимательно, пристально, холодно, и это стало последней каплей. Я расправила плечи, вздернула подбородок и направилась к двустворчатой двери, ведущей в сад. Медленно, спокойно, мимо папоротников и розовых кустов, по каменным ступенькам вниз.

Ветерок коснулся обнаженных плеч, и я обхватила себя руками: после случившегося не так-то просто прийти в себя. Разве что дышалось здесь не в пример легче: вместо перемешанных запахов парфюма – ароматы цветов, вместо людей – лабиринты живых изгородей, редчайшие растения со всего света. От иньфайского золотого бамбука до кардонийских тюльпанов, оттенкам лепестков которых могла бы позавидовать даже радуга. Матушкина оранжерея тоже была великолепна, но мне не нравилось, когда цветы прячут под стеклянным колпаком.

Мимо прошли пожилые джентльмены, о чем-то яростно спорящие, на соседней аллее мелькнула пара. Камилла Уитмор? Рассмотреть я не успела: они быстро скрылись за поворотом, но мужчина явно не был ее мужем. Сердце давно забыло, как это – биться в нормальном ритме, юбки трещали под сжатыми пальцами. Почувствовав тонкий приятный аромат, я ускорила шаг, петляя в лабиринтах дорожек. Вот она, сиреневая аллея, уставленная белоснежными каменными скамейками.

Девять лет назад я пряталась здесь, после того как пролила пунш на леди Энн. Она неудачно развернулась и кроваво-красный напиток выплеснулся прямо на пышные бледно-розовые юбки. Я слова не успела сказать, как она залилась слезами и заголосила, что я сделала это из зависти, потому что ее чаще приглашают на танцы. Нас тут же окружили подружки леди Энн и просто сочувствующие: поразительно, какую поддержку способна обрести рыдающая девица. Только ленивый не попытался меня пристыдить, я же ответила, что так ей и надо. А потом сбежала сюда.

Все в прошлом. Все это, как и танец, и взгляды, и осуждение. Я закрыла глаза, наслаждаясь нежным запахом сирени и одиночеством.

– Недурственно.

О нет.

– Вы меня преследуете или мне сегодня просто не везет?

– А как вам больше нравится?

Я зло взглянула на подошедшего. Смуглая кожа и такие медовые волосы… Да он весь состоит из контрастов! На нем не было фрака, просто темный сюртук, а шейный платок он, видимо, потерял где-то по дороге вместе с жилетом: расстегнутая на две пуговицы белая рубашка открывала смуглую грудь.