Заклятые супруги. Золотая мгла

Я же повернулась на стуле и недоверчиво уставилась на нее. Жером обладает магией? Невозможно! Всем известно, что маги только благородного происхождения. Случалось, конечно, когда аристократы баловались с горничными или кухарками, но даже если предположить, что он бастард-полукровка, их не обучали. Способности в таких детях совсем слабенькие, а любую силу надо развивать. Если магией не заниматься, она угаснет. Даже самый сильный стихийный маг, который с детства не штудировал книги и не практиковался, к возрасту Жерома свечи не зажжет.

– Ты уверена?

Мэри слегка покраснела.

– Я бы не стала говорить, если бы своими глазами не видела. Это же… это же просто скандал! Если кто узнает…

Если кто узнает, возникнет много вопросов. У Винсента, у лорда Фрая, да у любого другого. Даже у матушки и Лави. В частности, как получилось, что маг с образованием ходит в камердинерах у графа.

– Никому ни слова, – я резко поднялась, – узнаю, что куда-то от тебя пошло – к Ирме, Аманде, да хоть к кому, – мигом получишь расчет. Ясно?

Глаза Мэри широко распахнулись, она побледнела, вцепилась в передник и замотала головой:

– Да что вы, миледи… Я бы никогда… Тем более если вы просите…

Знаю я их «никогда». Одно радует – в этом доме некому проболтаться, а выходные у нее только в следующем месяце.

– Замечательно. Ты свободна.

Камеристка поспешно вышла, а я закусила губу.

Карты, теперь еще это… Кто такой Жером – сводный брат по отцу? Но они совсем не похожи. Незаконный сын его опекуна? Я сложила ладони и поднесла их к губам, меряя шагами комнату. Спросить Анри напрямик – значит, подставить Мэри. Да и выглядит это крайне некрасиво, как будто я копаюсь в грязном белье прислуги. Фу, мерзость.

Ладно, подожду, проблемы надо решать по мере поступления. Разберусь с Эриком, а потом выясню, как далеко зашла страсть мужа к азартным играм. Заодно расспрошу про Жерома, который оказался стихийным магом. Да я за всю жизнь столько не сталкивалась с магией и всякими странностями, как за последние два месяца! Хватит с меня загадок Анри, если уж я еду в Вэлею, прежде узнаю о нем все.

Ой.

Я только что решила, что еду в Вэлею?!

– Тереза, вернись ко мне.

Я медленно подняла голову.

– Что с тобой творится?

Он внимательно смотрел на меня. Внимательно, и, пожалуй, встревоженно – морщины в уголках глаз, привычные для южан, обозначались четче.

– Я поссорилась с Луизой.

Очередная ложь, с чем себя и поздравляю. А главное – даже глазом не моргнула, то есть глаз не отвела.

– Завтра помиритесь. Луиза не умеет долго злиться.

Я кивнула и принялась за еду. С Луизой я в ближайшие дни обязательно увижусь. Придется пожертвовать несколькими часами занятий, но мне жизненно необходимо с ней поговорить. О том, что я собираюсь в Вэлею. Прежде чем я сделаю эту глупость, стоит спросить совета. Может, Луиза меня остановит.

– Как ты отдохнул в клубе?

– Замечательно.

Насчет лжи мы теперь квиты. Совесть, уймись.

– В конце недели нас ждут у Бэнксов.

Когда только успел? Или по вторникам все энгерийские джентльмены собираются в трущобах, переодетые в оборванцев, чтобы поиграть в карты?

– А на Праздник лета…

– Мы приглашены на Королевский бал?

– Увы. Но если хочешь, я переговорю с твоим братом.

– Не стоит.

– Уверена?

– Вполне.

– Вот и чудно, – муж не выглядел расстроенным, – потому что я собирался пригласить тебя на городской карнавал.

– Я не переношу толпы, Анри. Если не хочешь увидеть бьющуюся в припадке меня, давай просто останемся дома.

– Расскажешь?

Я смотрела в тарелку словно в шар судеб.

– Жаждете новых страшных тайн? Их нет. Мне было три года, когда мы с родителями, няней и братом поехали в Лигенбург. Осень, празднование независимости Энгерии. Народу на улицах толпы, и мы, все такие красивые, – в народе. Няня попросила Винсента последить за мной, но ему было интереснее следить за гигантским воздушным змеем.

Он отпустил мою руку всего на миг, я сделала пару шагов, и меня тут же оттеснили в сторону. Людской поток лился по улице, унося за собой. Я впервые видела столько народа – в Мортенхэйме, конечно, давали приемы, но меня если и выводили, то в музыкальный салон или гостиную, где дамы ахали и восхищались «прелестной девочкой». В любом случае, дома была не толпа – хмельная, гудящая, потная. Возбужденная предвкушением пиршества: на площади Витэйра раздавали угощения и напитки. Кое-кто уже приложился к кружке в ближайших трактирах, готовый гулять до глубокой ночи, до последнего залпа фейерверка.

– Я испугалась, что никогда больше не увижу матушку и брата. Даже отца, хотя он никогда не брал меня на руки и всегда смотрел чересчур сурово.

Я разревелась, но мой плач поглотили голоса, смех и музыка. А потом кто-то меня толкнул. Я упала лицом вниз, под чьим-то ботинком треснула юбка. От боли из глаз посыпались искры, но страшнее всего было понимать, что сейчас меня просто затопчут. И тут раздался полицейский свисток.