Заклятые враги

Лиаре хотелось бы вычеркнуть из памяти его громкий, преисполненный боли крик, хотелось забыть о том, как бедный мальчишка рухнул на колени, отчаянно пытаясь расшибить себе голову о каменный пол. Но у неё не получалось; картина всё так же раз за разом появлялась перед глазами, а она не могла заставить себя пожалеть о том, что тогда так просто переступила через покойную Тэзру и всю эпоху, которую она унесла за собой.

— В конце концов, его мать ненавидела его же самого, — голос Дарнаэла прозвучал резко, пусть и до этого тишину прерывало тихое потрескивание дров в камине. — Рано или поздно, если б у неё всё удачно сложилось, она бы избавилась от своего ребёнка, как от лишнего пятна на карьере, и ты об этом знаешь.

— Не ищи себе оправданий.

— Я не оправдываюсь. Но это не заставит меня пожалеть о том, что случилось. Будь у неё хоть десяток рыдающих сыновей, которые тянулись бы к своим отсутствующим шпагам, дабы перерезать мне горло за убийство своей матери, я всё равно бы повторил точно то же, — Дарнаэл смотрел на пламя неотрывно, и Лиаре хотелось не замечать, как зелёные полосы вились по мёртвому дереву. Она знала, что волшебство короля вот-вот вырвется на свободу, пусть оно и не было таким могучим, как у неё самой, и знала, что это может закончиться большими неприятностями, но не демонстрировала своё беспокойство. — И ты знаешь, что не потому, что она угрожала мне смертью.

Лиара знала. Тьеррон — тот Тьеррон, которого она знала, — мог позволить отрубить себе голову, если б заслужил на это. Но он никому и ни за что не простил бы то, что натворила Тэзра.

Она могла бы продолжать пытать его, могла бы сжечь его на костре — плевать. Но если речь уж заходила о его государстве, а уж тем более о детях, Дарнаэл не остановится. И Лиаре иногда становилось страшно — каково оно, получить соперника в виде самого могущественного короля континента?

Можно было сотни лет превозносить матриархат, вот только это не отменяло факта, что огромная Элвьента с лёгкостью поглотила уже множество держав, и если б не магическая мощь Эрроки, была б уже единым независимым государством континента.

Лиара ещё раз попыталась укутаться в шаль и перевела взгляд за окно. Она знала, что не может убежать от своих обязанностей в тёмную ночь, но смотреть на звёзды и верить было куда проще, чем сражаться со здравым смыслом.

Дарнаэл, казалось, почти перестал её ненавидеть. Тонкая нить сопротивления всё ещё висела между ними, но когда мужчина положил руку на плечо Лиары, она успокоено выдохнула и откинулась назад, позволяя обнять себя. Это было единственное, чем он мог помочь — единственное, чего она и вправду от него хотела. Ведь насколько проще жить, когда знаешь, что тебе есть на кого опереться, нет разве?

Она зажмурилась. Совсем-совсем скоро это закончится, и они смогут нормально существовать. Уничтожат глупые предрассудки, расколотят на мелкие кусочки надоедливый старый мир, верно? Так она думала в юности, когда заместо родного дяди, которого ненавидела едва ли не сильнее, чем её оскорблённая матушка, узрела молодого незнакомца.

Человека, перевернувшего всю свою жизнь.

Лиара не знала, любила ли она его все эти двадцать три — или двадцать четыре? — года. Но что-то, будь то верность или любовь, или, может быть, банальная уверенность в том, что она не встретит никого лучше, заставляло её оставаться его и только его все эти годы. Вопреки тому, сколько они ругались, расходились, как сильно ненавидели друг друга.

Даже правя разными державами, оставаясь номинально врагами, они любили друг друга. И сейчас она через это не могла переступить.

И сколько б Лиара не касалась тем матриархата, сколько б ни говорила родному сыну о том, что с него никогда не получится ничего толкового, в глубине души она прекрасно знала, что врала. Сильная женщина тоже мечтает иметь человека, на которого она может опереться.

Королева не была исключением.

И именно потому сейчас, наверное, она не жалела о смерти Тэзры. Это была последняя цепь — она сковывала её по рукам и ногам, не позволяла не то чтобы жить как хочется — не позволяла спокойно и свободно дышать, принимать решения, которые хотела бы принять Лиара.

Любить — и этого тоже не позволяла, пусть и не могла никак помешать.

Лиара вывернулась из горячих — даже слишком, — рук Дарнаэла и подошла к огню поближе. Могильный холод того, что осталось от Антонио — это тоже творение его матери. И если королева просто не остановила свою советницу, то она же в свою очередь не думала ни о каких границах.

— Ты же понимаешь, — промолвил Дарнаэл, — что это не может так продолжаться. Наши страны в состоянии войны, достаточно кому-то повести армию на границу…

— И она расширится. Знаю.

— Откуда в твоей Тэзре столько сил даже после смерти?