Заклинатель

Тихо сидя рядом с водителем и стискивая ладошку Таис, я размышлял: для Карла будет огромным облегчением узнать, что Никас и Ролан взяли все препараты из той комнаты, а заодно ободрали оборудование одного из кресел. Что все эти препараты лежат у него, у Карла, буквально под ногами, в тех мешках из-под взрывчатки. Если уж возвращать человека к нормальной жизни, то пусть эта адаптация будет постепенной.

28.

Карл быстро взял себя в руки и надел маску безучастного покоя. Профессионал. Правда, недавняя вспышка ярости всё-таки оставила на его лице след в виде глубоких складок от носа, подчёркнутых свежей щетиной. Он сидел спокойно, придерживая, словно баюкая, раненую руку, но оставалось полное впечатление, что забился в угол затравленной крысой.

Время от времени я посматривал на него в зеркальце, но вспоминал других двух призраков. Вэл не был добрым человеком, но, покопавшись в памяти, я вспомнил, как он, нисколько не колеблясь, вколол мне стимулятор, едва понял, что я вот-вот упаду. Может, он и не расценивал свой поступок как обычный, человеческий акт милосердия, но я до сих пор благодарен ему… Вольф спас меня на шахте от стычки с уголовником. Саркастично так, с обидной усмешкой, но спас… Может, я и утрировал, но мне казалось: не будь они призраками, они были бы нормальными членами общества. И неплохими людьми…

Я не святой, чтобы думать: все люди - добрые. Будучи классным руководителем смешанного класса - ребят, которые не смогли сдать экзамен в физмат и гуманитарный классы, в основном потому, что дома не было условий для учёбы, навидался в семьях своих учеников всякого. Но всё же, думается, человек отличается от животного тем, что может делать добро и осознанно, и по движению души. Пусть оно, это добро, и выражается порой в таких мелочах, которые тут же забываются в стремительно убегающих буднях.

Но ещё мне казалось - нельзя просто забыть умершего человека. Надо обязательно вспомнить о нём что-то хорошее… Мир праху вашему, Вэл и Вольф. Кроме меня, некому оплакать вашу смерть, как оплакали погибших с платформы их родные и знакомые.

Джип мчался в пыльную бурю раннего утра, мощными фарами подсвечивая перед собой первые несколько метров дороги. Я смотрел на исчезающее и появляющееся покрытие дороги, на облачные круговерти пыли, взрывающееся при нашем приближении… Наверное, я сентиментальный романтик. Мне вдруг изо всех сил захотелось найти слова, которые увенчали бы мои размышления о мёртвых, чтобы хоть в какой-то мере сделать их смерть не бессмысленной.

И когда я нашёл эти слова, я решил, что ребятам их слышать необязательно. Они о своих соседях и знакомцах с платформы и так знают, что всё было не зря.

Зная, что дети-призраки меня слышат, когда я говорю про себя, чётко проговаривая слова, я обратился и к Карлу - представил его угрюмое лицо (и почувствовал короткое движение за спиной, в зеркальце - тяжёлый взгляд исподлобья): "СчастлИв, кто посетил сей мир в его минуты роковые…" И, будто в насмешку, снова увидел в воображении, как беспомощно падает маленький призрак слева от Таис, как покорно ползёт к слизняку, чей агрессивный хозяин легко прорвал его защиту. А за ним ещё четверо ребятишек.

"Его призвали всеблагие, как собеседника, на пир…" Оборачивается Вэл - и я вижу его пустой скафандр на полу, а неподалёку - безволосая голова с напрочь содранным лицом - багровые от крови остатки того, что раньше называлось лицом…

"Он их высоких зрелищ зритель, он в их совет допущен был…" Что-то надменно спрашивает Вольф, а через секунды смотрит на детей глазами инопланетного чужака из чёрных от крови глазниц…

"И заживо, как небожитель, из чаши их бессмертье пил!.."* Винсент, ободрённый помощью, убивает слизняка. И - в первый миг бледнеет при виде влетающих в зал двух тварей, а в следующий - его уже нет…

Пусть считают меня наивным дураком ("… кроме одного блаженного!"), но я, про себя же, завершил так: "Посвящается всем погибшим на Сцилле".

Мою ладонь стиснули изо всех сил. Таис смотрела в ветровое стекло, её лицо кривилось от странной натуги. С минуту понять не мог, что с ней. Потом стало жарко от понимания: девочка хотела плакать - и не умела, хотя, может, до конца и не поняла значения этих строк… Обнял её: ты со мной, ты не одна, выплачься…

Машинальный взгляд в зеркальце - на других детей (не шелохнутся), на Карла. Замкнулся. Высокомерный, как Вольф. Набычился, как Вэл.

Да фиг с тобой… Плёнку всё равно победил я, а не ты. И детей я вывез с этого вашего жуткого полигона. Хотя последнее для тебя - мелочь, не стоящая внимания.

Но что-то заставило меня приглядеться к Карлу пристальнее. Покачиваясь - утешая девочку, в зеркальце я наблюдал, как устоявшийся вокруг него красный ментальный фон, указывающий на внутреннюю агрессию, постепенно сменяется сначала холодными, серо-голубыми полосами, постепенно смешивающимися с более тёмными, близко к чёрным - цвету смерти. Что это с ним?