Заклинатель

Андрей требовал, чтобы воины постоянно ходили в броне и с оружием. Но лето наливалось зноем, и все чаще холопы на отдыхе снимали доспехи и поддоспешники, чтобы спокойно отдохнуть, не париться, и все чаще забывали надеть броню, поднимаясь поутру. А зачем? Коли дозоры об опасности предупредят, железо надеть всегда успеется. Отправляясь на рыбалку или пасти коней, холопы все чаще оставляли бердыши и рогатины дома, уходили к реке вовсе в одних штанах и рубахе, засучив шаровары до колен. Зверев ругался, требовал, ругался — но его усилия тонули в одуряющем зное, безделье и покое. Князь тоже уставал, ругался все реже, и все реже требовал, чтобы воины влезли-таки в броню и закинули за спину бердыш. Обычно ограничиваясь одними угрозами, иногда он все же давал холопу подзатыльник, и тот, втянув голову, убегал — но не одевался.

Чего беспокоиться? Спокойно же все!

Касаемо бояр — те тоже ходили налегке, но их еще и не попрекнуть было. Друзья все же. Да еще и рода все старинные. Спасибо хоть, в дозоры при оружии уходили. Через день: раз — Савостин с Трошиным, да холопы доверенные, другой раз — Василий Ярославович, Вторуша и Пахом.

— Татары-ы-ы-ы!!! — Захлебывающийся крик пронесся над заставой в самый что ни на есть сонный полдень.

Андрей, строгавший в тени дома древки для стрел, вскочил, схватил бердыш, кинулся за дверь и побежал к броду. Еще с холма он увидел в траве два тела с красными следами на рубахах. Еще один холоп все еще отмахивался саблей от двух всадников в кольчугах поверх толстых халатов.

— Проклятие! — Зверев вспомнил, что тоже, поддавшись общему разгильдяйству, с утра не надевал брони, но теперь возвращаться времени не было. — Берегись!

Он добился, чего хотел — один из всадников повернул к нему, помчался навстречу, взмахивая сверкающим клинком. Когда до татарина осталось всего три шага, Андрей резко качнулся вправо, вытянул бердыш, чиркнул кончиком острия скакуну по горлу и побежал дальше. Противник своей короткой саблей, да еще через щит, до него просто не доставал, а конь уже заваливался набок. Увы, холопа второй татарин уже зарубил. Все, что мог сделать князь — это с размаху отрубить ему ногу чуть выше колена. Но это была всего лишь месть.

Развернувшись, Зверев перехватил оружие ближним хватом, принял удар сабли на клинок, отвел вправо, одновременно поворачивая бердыш острием в желтое лицо с раскосыми глазами. Татарин закрылся щитом, отдернул саблю — Андрей уже привычным движением ударил подтоком вниз, в открытую ступню, а когда противник, вскрикнув от боли, приопустил деревянный диск — рубанул его поперек щита.

Передышки не получилось. Времени хватило только на то, чтобы понять весь ужас происходящего: татары пришли не из-за брода, они десятками выхлестывали из леса за заставой и походя рубили мечущихся, ничего не понимающих, бездоспешных холопов. Похоже, все, как и Зверев, ринулись к реке, кто в чем был — а поганые налетели сзади.

Андрей вскинул бердыш, отводя от груди наконечник пики, отскочил в сторону — но мчащийся галопом конь оказался быстрее, врезался в него грудью. От страшного удара князь отлетел на несколько метров и рухнул в траву. Перед глазами поплыли розовые круги. Очнулся он оттого, что его поставили на ноги. Он увидел рядом кучку спешившихся татар, еще несколько гарцевали в седлах. За их спинами из леса выкатывались телеги, спускались к броду, уходили за реку. За многими повозками, привязанные за руки или за шею, бежали женщины, плачущие, хнычущие дети, покрытые синяками, а то и окровавленные мужики.

— Это князь. Князь Сакульский, — убеждал татар связанный Шамша. Рубаха его потемнела от крови, левый глаз заплыл, губы распухли и покрылись кровавыми струпьями. — Вам за него выкуп дадут.

— Он Идриса убил, хан! Идриса и Рустама! — Андрей полетел на землю от страшного удара в голову. Перекатился на живот, уперся лбом в траву, поднялся на четвереньки, потом во весь рост.

— Идрис и Рустам погибли, как воины, — ответил татарин в колонтаре. — Ты ходишь на эту землю за местью или за добычей, Раджаф? За князя мы можем испросить выкуп в двести, в триста рублей. А что мы получим за отрубленную голову? Твой смех? Свяжи его и забери с собой.

— Как прикажешь, господин. — Татарин с длинными, опущенными вниз усами почтительно склонил голову, потом повернулся к Звереву, широко размахнулся и сбил его с ног, начал пинать ногами.

— Тебе же… приказали… — выдавил Андрей и опять потерял сознание.

Снова он пришел в себя от неожиданного холода: его волокли через реку прямо по дну. Отфыркиваясь, он извернулся, вскочил на ноги, немного пробежал, опять упал, взвыв от боли в ноге. Его проволокло еще несколько метров, и он опять, поймав момент, вскочил. Бежать на больных ногах было все же лучше, чем обдирать кожу о камни и песок. Пояс с оружием куда-то исчез, сапоги — тоже. Веревка от связанных рук тянулась к седлу татарина в блестящей от сала кольчуге. Он скакал, не оглядываясь, нисколько не интересуясь судьбой пленника. Звереву оставалось только одно: бежать следом.