Заклинатель

Пройдя сквозь вращающиеся двери, она тут же увидела Роберта. В конце коридора, где стояли светло-серые диваны и низкий столик с цветами, было что-то вроде зала ожидания – там-то и стоял освещенный солнцем Роберт и неотрывно смотрел в окно. Услышав ее шаги, он обернулся и, сощурившись, пытался разглядеть в темноватом коридоре, кто идет. У Энни защемило сердце – такой незащищенный и потерянный был у него вид. Он был так бледен, что та часть лица, что освещалась солнцем, чуть ли не просвечивала. Узнав ее, он пошел навстречу, печально улыбаясь. Они обнялись и некоторое время стояли так молча.

– Где она? – наконец выдавила из себя Энни.

Взяв жену за руки, Роберт слегка отстранил ее от себя, чтобы видеть лицо.

– Грейс отвезли вниз. Сейчас делают операцию. – Увидев, что брови Энни озадаченно сдвинулись, он быстро продолжил, не дав ей вставить слово: – Врачи говорят, что она справится. Хотя сознание еще не восстановилось, но разные анализы и сканирование показывают, что мозг не поврежден.

Он замолчал, сдерживая волнение, а Энни ждала продолжения, внимательно следя за его лицом. Видя, каких усилий ему стоит говорить спокойно, она поняла, что муж что-то скрывает.

– Не молчи.

Но он, не в силах больше выговорить ни слова, зарыдал. Просто опустил голову и стоял так, с трясущимися плечами, все еще держа руки Энни. Она осторожно высвободила их и сама сжала его ладони.

– Расскажи мне все.

Муж тяжело вздохнул и, запрокинув голову, некоторое время стоял, уставившись в потолок – не в силах посмотреть ей в глаза. Открыл рот и – снова закрыл. Потом, одолев себя, произнес:

– Ей ампутируют ногу.

Позже, вспоминая свою реакцию на эти слова, Энни переживала сложные чувства – от изумления до стыда. Она никогда не относила себя к людям, стойко переносящим невзгоды, – пожалуй, только на работе она легко и даже не без удовольствия справлялась с трудностями. Эмоции свои она тоже обычно не скрывала. Однако Роберт, сорвавшись, определил тем самым ее дальнейшее поведение. Он разрыдался, а это означало, что она должна держать себя в руках. Кому-то надо не терять голову – иначе они просто погибнут.

Энни понимала, что в другом случае они могли бы поменяться местами. Известие о том, что сейчас врачи делают с ее дочерью, пронзило Энни словно кинжалом. Ей хотелось во весь голос закричать, завопить от невыносимой боли, но она сдержалась, и тогда в голове вдруг зароились вопросы – такие конкретные и деловые, что кому-то она могла показаться бесчувственным бревном.

– До какого места?

Роберт нахмурился, не поняв вопроса.

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю о ее ноге. Сколько они собираются отнять?

– Кажется, выше… – Голос у него сорвался, потребовалось время, чтобы он смог продолжать: – Выше колена.

– Какая нога?

– Правая.

– Насколько выше колена?

– Господи, Энни! О чем ты! Какое это имеет значение?

Отшатнувшись от нее, он высвободил руки и утер ладонью слезы.

– Имеет, и очень большое. – Она сама поражалась своим словам. Конечно, он прав. Решительно никакого значения… Ее вопросы звучали педантично, почти кощунственно, но ее несло дальше:

– Сразу же над коленом, или отрежут и часть бедра?

– Сразу же над коленом. Не знаю, на сколько сантиметров, спустись и спроси сама. Не сомневаюсь – тебе ответят.

Он снова повернулся к окну, а Энни стояла и смотрела, как муж вытаскивает платок, вытирает слезы и сморкается – стыдясь своей слабости. За спиной Энни послышались шаги.

– Миссис Маклин?

Энни обернулась. Молоденькая сестра, вся в белом, бросила взгляд на Роберта, но потом все же решила обратиться к Энни:

– Вас просят к телефону.

Медсестра повела Энни за собой, торопливо семеня по коридору, – ее белые туфельки беззвучно ступали по блестящему кафельному полу. Подведя Энни к телефону в приемной, она перевела сюда звонок из офиса.

Звонила Джоан Дайер, владелица конюшни. Извинившись за беспокойство, она взволнованно спросила, как дела у Грейс. Энни ответила, что девочка еще в коме, но ни слова не сказала об ампутации. Миссис Дайер не тянула зря время. Она звонила по поводу Пилигрима. Коня нашли. Сейчас с ней по другому аппарату говорит отыскавший его Гарри Логан, он спрашивает, как им поступить.

– Не понимаю, чего он хочет, – сказала Энни.

– Конь в очень плохом состоянии. У него множественные переломы, глубокие раны, он потерял много крови. Даже если удастся его спасти и он выживет, то никогда уже не будет прежним.

– А где Лиз? Нельзя проконсультироваться с ней?

Лиз Хэммонд – ветеринар, лечившая Пилигрима, – была другом семьи. Это она прошлым летом присмотрела в Кентукки Пилигрима, конь ее просто потряс.

– Она на конференции, – ответила миссис Дайер. – И не вернется до следующей недели.

– Логан хочет его усыпить?

– Да. Мне очень жаль, Энни. Сейчас Пилигрим находится под действием сильных успокаивающих средств. Возможно, он даже не придет в себя. Гарри ждет вашего решения.

– Вы имеете в виду – моего разрешения на усыпление? – Ну вот, она опять за свое – вдается в ненужные детали, совсем как с Робертом. Не все ли равно, черт побери, как они собираются поступить с конем!

– Да, думаю, он хочет его усыпить.