Заклинатель боли (СИ)

Промолчав, я зашел в санузел и минут десять отмывался от крови. Желудок урчал, я чувствовал, что сейчас необходимо поесть. Даже при условии, что этот урод в наколках будет рядом.

На кухне я отыскал в буфете пачку лапши быстрого приготовления. Вскипятил воду, залил лапшу кипятком и уселся напротив Матвея. Тот внимательно следил за каждым моим действием и недобро щурился.

— Ты это, — начал он, как только я принялся за еду, — когда тебя мудохали, защищался хотя бы?

Я не ответил, продолжая набивать живот горячей лапшой.

— Оглох что ли? — сурово осведомился Матвей. — Отвечай, когда старшие вопросы задают.

— Защищался, — коротко ответил я.

— А ну-ка покажи руки.

Я молча продолжил есть.

— Руки, я сказал! — рявкнул пересидок и, привстав, схватил меня за запястья.

Несколько секунд он изучал мои костяшки. На мозоли от глефы и причудливый узор, оставленный ногтем Кабо, урод не обратил внимания.

— Да нихера ты не защищался, — сказал он, брезгливо кривя морду. — Куда тебе. Наверняка и подтереться-то с первого раза не можешь.

Я отправил в рот очередную вилку лапши и принялся торопливо жевать, чувствуя, что закипаю.

Сколько раз мне хотелось вцепиться пальцами в эту гнусную морду и разорвать ее на части? Сотни, если не тысячи. Элла всегда выбирала себе в сожители-собутыльники всякую мразь. Но Матвей, которого она привела сюда месяца три назад, был самым отвратительным. Лично я о нем знал лишь то, что большую часть жизни он провел за решеткой. Кражи, взломы, разбой, убийство — в прошлом Матвей наделал дел и…

Я оборвал мысль, поняв, чью именно душу обменяю на вход в Темные Угодья. Улыбка возникла на лице сама собой.

— Ты хуле лыбишься? — процедил Матвей, буравя меня ненавидящим взглядом. Он глубоко затянулся и выпустил мне в лицо струю синего вонючего дыма.

— Да так, — спокойно ответил я. — О своем думаю.

— О своем, о женском? — урод гоготнул. — Понятно все с тобой. Будешь теперь, значит, не Лешей, а Людой. Или Ларисой. А раз так, встал из-за стола. Такие, как ты, у параши жрать должны.

— Доем — уйду, — произнес я все тем же спокойным тоном. Стоило принять решение, как страх перед этой разрисованной мразью пропал. Даже ненависть как будто ослабла, и на душе стало гораздо легче.

Пару секунд Матвей изучал меня, пытаясь сохранить самообладание. Затем ухмыльнулся и со словами:

— Ну, будем считать, что доел, — попал окурком прямо в мой завтрак. — А теперь вали.

Пару секунд я смотрел на дымящийся бычок. Затем встал и вышел из кухни. Желание выплеснуть содержимое упаковки с лапшой в гнусную рожу, было невероятно сильно, но я переборол себя. Сейчас делать что-либо опасно. Но вот потом… Потом ублюдок хорошенько помучается, прежде чем расстанется с жизнью.

— Куда пошел, придурок? Со стола кто будет убирать?

Я вновь не ответил, направляясь в свою комнату.

Стоило улечься и закрыть глаза, как рядом нарисовался Матвей.

— Ну-ка встал, утырок. И помчал делать, что старшие велели, — прорычал он. — Тебе сегодня юшку уже пустили. Так я добавлю, если что. И это куда серьезней будет.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут проснулась Элла и позвала Матвея на кухню. Похмеляться. В заначке у нее всегда была пара бутылок сивухи, за это подобные пересидку выродки ее и любили.

— Мы с тобой еще пообщаемся, щенок. В непринужденной обстановке. Месяц кровью ссать будешь, — процедил урод, развернулся и вышел из комнаты.

Так и не открыв глаза, я сосредоточился на источнике. Да, силы в нем крайне мало, но кое для чего ее должно хватить. Нужно было хотя бы чуть-чуть подправить нервную систему, чтобы улучшить координацию. На то, чтобы разобраться с Матвеем при помощи магии, энергии мне не хватит, придется действовать руками и скорее всего ножом. Поэтому мне очень не хотелось, чтобы в самый ответственный момент собственное тело подвело и удар пришелся не туда, куда нужно.

Никогда прежде мне не приходилось работать столь ювелирно. Я выдавливал силу буквально по капле и трижды думал, прежде чем направить ее в дело, поскольку прекрасно помнил, какой ад начался после моей ошибки семилетней давности.

Даже так мне было очень больно. Нервы жгло огнем, мышцы то и дело сводило судорогой, из носа вновь текла кровь. Но это все ерунда. Главное — я возобновил ту работу, которую пришлось прервать. И больше ошибок я не допущу.

Увлекшись делом, я потерял счет времени. Даже когда на кухне заиграла монотонная музыка и голос, такой же мерзкий как у Матвея, начал выть про бетонные заборы, колючую проволоку и бродяг, я был полностью сосредоточен, хотя обычно посторонние звуки мешали.

— Ты в школу-то вообще собираешься? — занятый собой, я пропустил тот момент, когда Элла появилась на пороге комнаты.

Возможно, когда-то она была красивой. Но сейчас годы пьянства превратили ее лицо в оплывшую красную морду, а на щеке темнел синяк, оставленный Матвеем. Худоба вкупе с выпячивающимся животом говорила о том, что в организме женщины далеко не все в порядке, во взгляде читалась усталость, презрение и разочарование во всем.

— Собираюсь, — ответил я, не торопясь двигаться.