Заклинатель четырёх стихий

Пронзительный женский вопль прервал размышления, резко сузив выбор доступных вариантов действий до единственно возможного. По крайней мере, для порядочного человека. Копейщик замковой стражи пытался затащить растрёпанную женщину во двор крайнего дома. Она заходилась криком и упиралась изо всех сил, но куда ей было противостоять здоровенному солдату. Намерения которого не оставляли сомнений. Объятый похотью мужлан прямо на ходу срывал со своей жертвы одежду, так ему не терпелось.

А вот это уже за гранью. Даже для средневековья. Бароссцы, обиравшие беззащитных крестьян уже заслужили самое суровое наказание, но то, что творили эти двое, достойно смертной казни. Двое, потому что товарищ первого насильника со всех ног бежал через улицу, торопясь присоединиться к предстоящему веселью. Даже копьё бросил, чтобы не мешало развлекаться. Похоже, хлопцы чувствуют себя абсолютно безнаказанными.

— Ну это я сейчас поправлю! — пелена гнева застила взор Эдика, и он пустил мархура в галоп.

Тот, кто тащил сопротивляющуюся селянку, даже понять ничего не успел. Секира Эдика со звоном замяла шлем острым обухом и пробила бестолковый череп. Спасённая женщина охнула и осела рядом с трупом несложившегося насильника. Сегодня на её долю выпало очень много переживаний.

Второй, напротив, смог сообразить, что запахло жареным, но это ему не сильно помогло. Штопор с ходу мотнул могучими рогами, и стражник улетел в сторону ближайшего сеновала. Там он и приземлился прямо на свежее сено. Удачно, можно сказать, если бы не кованные вилы. Жаль, что их зубьями кверху не оставляют. Но и так хорошо получилось. Солдат заверещал и упал набок. Скрючившись и зажимая руками причинное место. Черенок угодил точно, куда было нужно. Травматическая кастрация — жуткая штука. Хотя конкретно в этом случае, вполне заслуженная. А Эдик уже нёсся дальше.

Под острые копыта козла угодил ещё один стражник, некстати выскочивший из калитки следующего дома с пронзительно визжащим поросёнком в охапку. Бароссец грянул о землю с грохотом пустого ведра, а освободившийся свин сквозанул прочь с недовольным хрюканьем. Поверженный солдат со стонами начал отползать к забору. Ещё минус один враг. Похоже, козёл сломал ему челюсть.

На центральной площади творили расправу над здоровенным мужиком. Местный кузнец осмелился воспротивиться бесчинствам, творимых бароссцами, за что и поплатился. Его распнули прямо на коновязи у кузни и один из солдат охаживал его кнутом по голой спине. И судя по состоянию кузнеца, занимался этим уже достаточно долго и со знанием дела. Даже запыхался и вспотел немного.

Своей очереди дожидался ещё один троеполец. Молодой крепкий парень сидел, связанный по рукам и ногам, и вздрагивал от каждого нового удара, словно били его самого. Кнут свистнул ещё раз. Кузнец обмяк на бревне, лишившись сознания.

— Отец! — из толпы выбежала маленькая девочка. — Дяденька не надо больше!

Она вцепилась в руку палачу, пытаясь прекратить расправу над родителем. Стражник не глядя ударил её открытой ладонью наотмашь. Девчушка отлетела в сторону, упала на утоптанную землю и затихла. Из разбитого рта по щеке скатилась капелька крови. И вновь раздался свист, сопровождающийся хлёстким звуком удара.

Парня аж затрясло от увиденного. Осаженный на всём скаку мархур взвился на дыбы. В воздухе мелькнула сталь, и самозваный палач забулькал пробитым горлом. Метательный нож вошёл в его шею по самую рукоять.

Собственно, на этом всё. Тупик. Эдик сидел на гарцующем Штопоре, затравленно озираясь вокруг. Атакующий запал закончился, словно его и не было. Цивилизация наложила толстый слой моральных ограничений, от которого очень непросто отмахнуться. И если отнять жизнь у мерзавца, вознамерившегося изнасиловать девушку, парень ещё мог, то зарубить человека без должного повода у него попросту руки не поднимались. В буквальном смысле этих слов. Пальцы немели, сжимая секиры, мархур перебирал ногами и недовольно фыркал, а решения, что делать дальше, не находилось.

Пауза непростительно затягивалась. Народ, собравшийся на площади постепенно распределился на две группы. Первая, побольше, состояла из деревенских жителей. Вторую, поменьше, образовывала исключительно замковая стража. Селян, похоже, согнали сюда против воли, с целью демонстрации силы и запугивания недовольных. Публичное избиение кузнеца преследовало именно эту задачу.

И если деревенские жители выглядели оторопевшими и растерянными, то стражники, судя по всему, готовились к решительным действиям. Первое смятение, вызванное стремительным появлением Эдика прошло, и они собирались отыграться за свой испуг. И судя по наставленным копьям и вытаскиваемым из ножен мечам, отыграться очень жёстко.

Преимущество неожиданного нападения и первоначальный успех развить не получилось. Солдаты почувствовали неуверенность своего противника, а каждая упущенная секунда придавала им сил. На шум из дверей трактира вывернулся толстый офицер стражи в сопровождении ещё одного пузана, одетого как чиновник. Обжоры утирали блестящие жиром губы, а гражданский толстяк ещё и пьяно икал.