Заклинатель драконов

Когда викарий ушел, Рэггинбоун опустился на колени около Ферн, поправил вуаль у нее на шее, поднял тяжелые веки, изучая окаменевшие черты ее лица, с той же страстью, с какой археолог рассматривал бы мумию. Как археолог пытается восстановить давно ушедшую жизнь по множеству мельчайших деталей, так и Рэггинбоун пытался попять не жизнь, но смерть, проследить след отсутствующего духа. Прошло больше часа, прежде чем он выпрямился и на его лице отразилось ощущение бесплодности усилий. Он уловили только некое эхо Ферн, мелькание снов и опасность, которая не улучшила его настроения. Он блуждал по длинному темному туннелю мыслей, называл ее имя, слышал свой собственный голос, эхом возвращавшийся назад. Изредка видел тени, ускользающие за угол, или будто бы конец туннеля, слишком отдаленный, чтобы быть настоящим. Один раз он даже смог вызвать ее с той, другой, стороны бытия, но у него больше не было сил, а Муунспиттл был бы неэффективным инструментом для подобных заклинаний.

— Я могу только наблюдать, — сказал он вполголоса, и сестра, которая услышала его бормотание, сказала другим сестрам, что она всегда подозревала: он немножко не в себе — и одет как бродяга, и что–то бормочет… Она никак не могла понять, почему родственники позволяют этому бродяге оставаться наедине с пациенткой. Но когда пришла другая сестра, проверить, все ли в порядке, Рэггинбоун сидел молча, его лицо было задумчиво, и она ушла без всяких вопросов и комментариев, понимая, что не стоит к нему приставать.

Около трех часов ночи приехал Робин.

Миссис Уиклоу сказала, что вы здесь дежурите. Рад вас видеть. Мне не нравится, когда Ферн остается одна.

Она ни в коем случае не должна оставаться одна, — подтвердил Рэггинбоун подчеркнуто настойчивым тоном. — Не спите. Постоянно следите за ней. Я чувствую: скоро должно что–то произойти. — Он не стал уточнять, что именно чувствует он, надежду или страх.

Робин был далек от оптимизма.

— Уилл и Гэйнор домой не вернулись. Не помню, чтобы они предупреждали, что не будут ночевать дома. Мне это очень не нравится.

— За ними присмотрит Лугэрри, — попытался успокоить Робина Рэггинбоун, но он явно помрачнел и взгляд выдавал его озабоченность.

В воскресенье ничего нового так и не произошло, в комнате Ферн все было таким же, как накануне. Каждый день, каждый час были одинаковыми. На восходе солнца лампы становились не такими яркими, лицо на подушках казалось мертвее, чем обычно, биение сердца, отраженное на мониторе, ослабевало. Пришли врачи и начали обсуждать положение дел. Рэггинбоун урвал несколько часов для сна в комнате отдыха. Робин вернулся в Дэйл Хауз, чтобы наскоро позавтракать, но большую часть времени оба они провели у постели Ферн, дежуря по очереди, не разговаривая, тактично давая друг другу возможность побыть наедине со своими мыслями. Они представляли собой странную пару, один старик, другой — мужчина средних лет, учитель и отец, они сидели по разные стороны кровати, а между ними под белым покрывалом слегка обрисовывалась фигура девушки. Робин наконец произнес:

Она не доставляла никаких неприятностей. Никаких наркотиков. Не было и сомнительных поклонников. Упорно училась в школе, хорошо занималась в колледже, была успешна в работе. Никаких неприятностей…

Так много неприятностей разного рода… — вздохнул Рэггинбоун.

Не было сообщений от Уилла и Гэйнор, никаких признаков Лугэрри. Вскоре после пяти позвонил Маркус Грег. Робин взял трубку в комнате медсестер.

Говорит, что приедет завтра, — сообщил Робин, вернувшись в палату. — По–моему, это просто жест. То исчез, то появляется, как чертик из табакерки. Я–то считаю, что если бы он действительно волновался, то находился бы здесь. Постоянно. — И после долгой паузы добавил: — Он ее не стоит.

Она ему не принадлежала, — сказал Рэггинбоун.

Не хочу, чтобы он был здесь. — Робин потерял свою обычную выдержку. — Тот еще тип. Слишком много разговаривает. — Еще одна длинная пауза. — Еще и Эбби хотела приехать. Такая же. Я сказал, чтобы не приезжала. У нее своя работа — следить за домом — и все. Не думаю, что нам обоим нужно быть здесь. Мне кажется… Я думаю, Ферн скоро должна здесь появиться.

Она скоро придет, — подтвердил Рэггинбоун. Он вовсе так не думал, но понимал, что сейчас необходимо слукавить.

Внезапно что–то изменилось, но на этот раз не было легкого подергивания, тело Ферн содрогнулось очень сильно. Оно напряглось, будто в конвульсии, щеки внезапно покраснели, на коже выступили крупные капли пота. Постель промокла в одно мгновение. На мониторе линия пульса прыгала, как бешеная, зигзагами кидаясь от края к краю экрана. Однако лицо оставалось неподвижным, безжизненным, как если бы Ферн была просто куклой, тряпичной куклой на веревочках, которую приводят в движение руки невидимого кукловода.