Заклинатель джиннов

— Мог бы и остепениться на Верочке-психологичке. Женщины с таким темпераментом — большая редкость. Были б тебе простынки, ложе и Шекспир, все вместе и на самом законном основании.

— Я еще слишком юн и не созрел для брачных уз, — признался Сашка, доедая салат и поглядывая то на Симагина, то на меня. — Народ, конечно, вправе ждать от нас подвига, но я не рвусь в первопроходцы. Есть среди нас и другие герои, более достойные.

Тут зазвонил телефон, я отправился в прихожую, сиял трубку и услышал вкрадчивый голос Альберта Салудо.

Этого мне только не хватало! Альберт, ведавший у хрумков безопасностью, моим расположением не пользовался: не ощущалось в нем ни сибирской широты Пыжа, ни первобытной примитивности Керима. Был он весь приглаженный и скользкий, с какой-то невнятной физиономией — в том смысле, что она не выражала ничего. Не нравятся мне такие лица. Людям они не подходят и пригодны к использованию лишь среди тайных агентов и стукачей.

— Сергей Михайлович? — Голос Альберта можно было резать ножом как патоку. — Петр Петрович просил с вами связаться. Есть ли успехи?

Чертыхнувшись про себя, я доложил с наигранным энтузиазмом:

— Работаю, Альберт Максимович, пашу, спины не разгибая! Только что закончил очередной расчет, увеличив селектирующую способность классификатора втрое. Сейчас примусь анализировать матрицы корреляций в двадцати мерном пространстве признаков. Понимаете, Альберт Максимович, каждый объект — а их у нас девяносто тысяч — порождает прямоугольную матрицу перекрывания, и весь этот численный массив…

— Гмм… — деликатно прервал меня Сапудо. — Позвольте заметить, Сергей Михайлович: вы, ученые, странный народ. Зачем вы мне это рассказываете? Нас ведь не интересуют корреляции, классификации и пространства, в коих парит ваша ученая мысль. Нам признаки нужны. Желательно не двадцать, а три-четыре.

— Это уж как получится, Альберт Максимович. Не мной они придуманы, эти самые признаки, я их только ищу.

— Вот и ищите, мой дорогой. Кто ищет с усердием, тот всегда найдет. Особенно вы! Вы ведь у нас та-акая умница! Гений!

Издевается? Или льстит? Впрочем, неважно; похвастать успехами я не мог, и оставалось только пробурчать:

— Гений не станет умнее, если его торопят. Не блох ловим, Альберт Максимович.

— Не блох, — согласился Салудо. — Мы вас не торопим, Сергей Михайлович, мы лишь напоминаем, что все должно быть честь по чести и без фокусов. Иначе вашей тете конец, и будет он нелегок.

— У меня нет тети, — ошеломленно пробормотал я.

— Это фигуральное выражение, — ответил Альберт и повесил трубку.

Мне понадобилось минуты три, чтоб оклематься после такого разговора. Шутка — или угроза? — насчет печальной тетиной судьбы меня не волновала; важней был прецедент беседы, являвшийся вполне понятным и недвусмысленным намеком. Как-никак, шеф безопасности звонил! А безопасность в наши нелегкие времена понятие растяжимое… И в какую сторону ее растянет?… И по кому хлопнет?…

Постояв в коридоре и справившись с искушением заглянуть в компьютер, я вернулся в комнату и обнаружил, что на повестке дня у нас вопрос об инках. Видимо, Сашка разобрался с узелками и теперь с упоением цитировал опись храмового имущества времен Пачакути и Тупака-Юпанки.[27] Храм, о котором шла речь, был построен на берегу Чинча К оча, равнинного озера в провинции Чинчасуйю, и хранилось в нем неимоверное количество шкур, вигоневой шерсти, сушеного мяса-чарки, хмельного напитка соры и всяких иных припасов. Список был длинен, и Бянус горел желанием огласить его до самого конца.

Кажется, с моей физиономией что-то было не в порядке: Симагин, окинув меня проницательным взором, ткнул докладчика в бок.

— Заткни фонтан, доцент… В чем дело, Серый? В очко тебя продули и выкуп требуют? Кто звонил?

— Так, ерунда… — Я отмахнулся. — Элементарный беспорядок в опилках…

— Ерунда! — Аллигатор неодобрительно покрутил головой. — Какая же это ерунда? В твоих опилках сроду не бывало беспорядка! Ну-ка, колись! Кто звонил?

Бянус спас меня, дернув Симагина за рукав.

— Оставь его, майор, не лезь в печенки. Может, он влюбился и серенады по телефону пел предмету страсти нежной, а теперь неохота ему глядеть в наши пропойные ряшки.

— При чем тут наши ряшки, доцент? При чем любовь? — возмутился Алик. — Любовь — экстаз и вдохновение, а их-то как раз не наблюдается! Вдох есть, выдоха нет! А что до ряшек, то у нас ряшки нормальные, а вот у него как набок свернута. Я бы сказал, что это предвещает неприятности. И кажется мне…

— Кажется? — перебил Бянус, готовый защищать мои сердечные тайны до последнего патрона. — Калий бром надо пить, майор, если кажется!

— Нельзя калий бром, доцент. От него происходит расслабление конечностей и других важных органов. И тогда клиенту уже ничем не поможешь…