Заклинатель (СИ)

Жидкость у меня отняли. Но кто-то пристроился рядом, чтобы помочь мне усидеть, прислонясь к решёткам. Так что, и впрямь отдышавшись, я смог открыть глаза. Скосился. Меня, судя по хрупкому строению и длинным волосам, плечом подпирала девушка. Двигаться я пока боялся, так что удовлетворился тем, что углядел… Вокруг ходили - довольно спокойно - выпущенные из клеток люди. Атмосфера была настолько отличной от того, что я недавно видел, что пришлось задаться вопросом: а я точно в тюрьме?

Тюремщик - один на всю тюрьму? Почему, чтобы утихомирить бунтовщиков, не бегут сюда его помощники - какой-нибудь карательный отряд быстрого реагирования или что там, в заключении, бывает?

А приглядевшись к противоположной стене с клетками (камерами?), я оторопел. Что это за тюрьма, если каждый отсек, отделённый от другого, пестреет какими-то мирными тряпками и набит предметами домашнего быта? Почему женщины и мужчины мирно разгуливают вместе? Я мало что понимаю в этом, далёком от меня мире, но уж СМИ, книги и фильмы постарались, чтобы некоторые реалии тюремной жизни стали известны всем гражданам… Здесь же о ней напоминали разве что решётки…

- Будешь ещё? - Смуглая женщина, с красивыми, но жёсткими серыми глазами, лет тридцати, с чашкой в руках, присела передо мной на корточки.

Хотел ответить, но пережатое горло всё ещё не пришло в себя. Не хотелось беспокоить. Кивнул. Не выпуская чашки из рук, она прижала край к моим губам.

- Пей. - А через минуту вдруг наклонилась ко мне, разглядывая что-то сбоку, бесцеремонно оттопырив мне ухо, после чего решительно позвала: - Лоренс! Быстро сюда! - А когда запыхавшийся полноватый человек, какой-то неопределённо светловолосый, подбежал к нам, она чуть нагнула мне голову вправо. - Посмотри-ка у него под ухом. Видишь? Здесь же явно была накладка. Я правильно понимаю, что произошло?

- Господи, да он чудом остался жив! - тенорком заговорил изумлённый Лоренс.

По звучанию речи или по напечатанному тексту я легко могу определить основные языки Земли. Попробовав на вкус (про себя, конечно) услышанную недавно и сейчас речь, я пришёл к выводу, что вокруг меня люди, говорящие на странной смеси англо-русского с примесью латыни и греческого. Не успел додумать, как полноватый Лоренс взял меня за подбородок и спросил, глядя в глаза:

- Говорить можешь, Брис? Знаешь терралингву или говоришь на каком-нибудь диалекте?

Облегчение окатило меня тёплой волной. Что ж, заговори я не совсем понятно для этих людей, воспримут как диалект. Только почему он назвал меня Брисом? И тут мои глаза наткнулись на бейдж с именем "Лоренс" на кармане его пиджака. Понятно теперь. Смягчил горло сглатыванием и прохрипел:

- Могу… говорить…

- Ты что-нибудь помнишь из того, что было, перед тем как ты… потерял сознание?

Он что - травмировать меня боится, называя обмороком то, что остальные восприняли как смерть?

- Нет. - И тут мне в голову пришла великолепная идея. - А я… кто?

Смуглянка и Лоренс переглянулись. Надеюсь, они решат правильно: амнезия в результате клинической смерти. Лоренс медленно протянул:

- Эти подонки вырвали с мясом его накладку. Странно, что кровью полностью не истёк. И вообще не идиот. Брис, ты правда ничего не помнишь?

- Нет.

- А вот этих людей?

"Эти люди" шли мимо нас, негромко, но зло переругиваясь. Пятеро. Настоящие уголовные морды. Каковыми и оказались.

Смуглянка (на бейдже - "Лидия") коротко ввела меня в курс дела. Отчего у меня холод застыл внутри. Итак, не считая пятерых, к которым теперь меня не относили (во всяком случае пока), в этой странной тюрьме собраны люди, которые слишком активно протестовали против государственных законов, не дающих вздохнуть простому человеку. Люди с разных планет. Теперь они, используя эвфемизм, переселенцы. То есть найдена не самая лучшая планета, близкая к земному типу, неразработанная, необжитая, куда переселенцев должны сбросить, чтобы они начали терраформинг. На первых порах домом им будет служить тюремная платформа. Лидия широко обвела рукой, объясняя, что всё, что я вижу, - это и есть платформа. Вот тут-то я и не выдержал:

- Так мы сейчас в космосе?

- Ну да, - удивлённо было начала Лидия, а потом, видимо вспомнив, что у меня с памятью плохо, смягчилась: бедолага, он и этого не помнит.

Платформа отделена от буксира-переносчика временным лифтом, а поскольку народ на платформе в основном мирный, то тюремщики здесь не больно-то и нужны. Есть не столько надзиратели, сколько дежурные, каким был и тот, что тащил меня в утилизатор. У меня сжалось сердце.

- Я… убил его.

- Собаке собачья смерть, - сплюнула Лидия, хотя на меня тоже поглядывала настороженно. - Как его только, этого Бишопа, свои терпели. Правда, есть одно "но". Не убил ты его. Не знаю уж, чем ты там действовал, да только он всего лишь парализован.

- Но ведь я его… И вы вышли… - Не в силах полностью выразить мысль, я снова откинулся на решётки, тяжело дыша после всех новостей и событий. Лишь взглянул на ладонь, где притаился бугорок, похожий на застарелую, очень стёртую мозоль.

Терпеливо слушавший Лидию Лоренс вздохнул.