Заклинатель змей. Башня молчания

- Я не оставил это и в Багдаде, - продолжал Газали, зябко потирая руки. В аскетической келье его было сыро. - Я не пропустил ни одного представителя батыния - без того, чтобы не полюбопытствовать о смысле его учения; ни одного представителя захирия - без того, чтобы не загореться желанием ознакомиться с сущностью его убеждений; ни одного мутакаллима - чтобы не постичь цели его писаний; ни одного суфия - чтобы не воспылать страстью к проникновению в тайны его отрешенности; ни одного ортодокса - без того, чтобы не полюбопытствовать, к чему сводится суть его ортодоксальности; ни одного философа - чтобы не задаться целью достичь глубины его взглядов

- Скажи, какой въедливый, - заметил Омар, невольно восхищенный точностью его выражений.

Сам Хайям, со своей грубой, простонародной речью, не умел излагать мысли так четко, гладко и правильно. Разве что - в четверостишиях. Но и в них его выручала образность...

- И ни одного еретика-безбожника - без того, чтобы не проследить, откуда у него берется та дерзость, с которой он отвергает всевышнего.

- И что же? - осторожно спросил Омар. - Что извлек ты из своих исканий? О батынитах, захиритах, мутакаллимах и прочих многомудрых спорщиках можешь не говорить, - их бред меня не интересует. Что ты скажешь о философской науке?

- Убедившись перед тем, на других примерах, что опровергать чье-либо учение до того, как его уразумеешь и постигнешь суть его, все равно, что стрелять вслепую, я с засученными рукавами взялся за книги и принялся усердно вникать в эту науку...

Опасный человек! Омару захотелось вина. Он с отвращением хлебнул воды.

- За неполных два года, в часы, свободные от занятий в медресе, я овладел полным объемом философских знаний. Я увидел, что философы делятся на ряд категорий, а науки их - на ряд направлений. Но на всех философах, к какой бы из категорий они ни принадлежали, и на всех их науках непременно стоит одно и то же клеймо - клеймо неверия и безбожия.

- Уж это точно, - уныло вздохнул Омар.

Его потянуло вон отсюда, на улицу, к солнцу, цветам и птицам. В харчевню «Увы мне», где веселый народ толкует совсем о других вещах...

- Их три вида, - продолжал увлеченно Абу-Хамид, найдя в Омаре терпеливого слушателя. У всех богословов, и очень умных, и менее умных, одна болезнь - проповедовать. - Дахриты не признают бога и утверждают, что мир существовал так, сам по себе, и не имел творца. Что животное всегда происходило из семени, а семя из животного. Что так было и будет во веки веков. Это - еретики.

«Интересно, из чего ты сам произошел?» - сердито подумал Омар.

- Что касается табиан - естествоиспытателей, - горячился Газали, - проводящих изыскания в мире природы, находящих диковинные породы животных и растений и изучающих их внутреннее строение, то они утверждают, например, что мыслительная потенция человека зависит от его темперамента, то есть жизненной силы. Они говорят, что немыслимо возвращение того, что раз уже погибло. Отсюда они делают дерзкий вывод, что душа умирает вместе с телом и не возвращается, тем самым отвергая потустороннюю жизнь и отрицая рай, ад, воскресение, страшный суд и расплату.

«Чтоб ты сдох! И поскорей угодил в свой рай. Зачем я пришел сюда?»

Солнце уже поднялось высоко, в келье стало светлее, в ней стали виднее грязные стены. Таинственности в келье поубавилось, проповедник утратил внушительность и его голос - загадочность:

- И третьи из них - метафизики. Аристотель, из наших - Фараби, ибн Сина. Они, глубоко погрязнув в пороках того же неверия, оказывают, тем не менее, большое влияние на умы современных людей.

- На меня, например, - кивнул Омар Хайям. - А что ты думаешь о математике?

- Надо признать, что это - доказательный предмет, отрицание которого становится невозможным после того, как он освоен. Всякий, изучающий математику, приходит в такой восторг от точности ее разделов: арифметики, алгебры, геометрии и астрономии, и от ясности их доказательств, что о философах у него начинает складываться благоприятное мнение.

- И на том спасибо!

- Он начинает думать, что все их науки обладают тем же четким и строго доказательным характером, как и эта наука, и затем, если окажется, что он уже слышал людские разговоры об их неверии и безбожии, об их пренебрежительном отношении к шариату, такой человек сам становится богоотступником.

- Так и должно быть! Знание - свет. Нетерпимость - от незнания.

- Беда в том, - Газали до того оживился, что даже взял Омара за руку, - что иные друзья ислама, в силу невежества, думают, будто вере можно помочь путем отрицания всякой науки. Они доходят даже до того, что отвергают рассуждения астрономов о лунных и солнечных затмениях! И тогда, видя несуразицу в их возражениях человек посвященный проникается к философам еще большим доверием и симпатией, а к исламу - презрением. Преступление перед религией совершают люди, полагающие, что исламу можно помочь отрицанием математических наук.