Заклинатель змей и другие эстонские сказки

Затем все они повесили себе на шею по связке лучин, сунули за пояс новенькие льнотрепальные валки, напоминавшие деревянные мечи, и приступили к котлу. Зажгли от плиты лучинки и большой ложкой стали черпать кашу. И на каждом, кто отведал горячей каши, вдруг появлялся богатый сверкающий наряд, и преобразившийся человек тут же поднимался в воздух! Поднимался, значит, в воздух и вылетал в открытое окно, как огромная красивая птица.

Так из комнаты исчезли все пришельцы — не обмолвившись между собой ни словом, ни о чем не советуясь, словно все, что здесь произошло, было давно решенное дело. А батрак тем временем лежал на печке тихо, как мышь, — боялся, что его заметят, и будет беда.

Когда последний пришелец, в сверкающем, роскошном мундире, улетел из комнаты, батрак слез с печи, подумал-подумал, посомневался-посомневался, потом привязал себя вожжами к стоявшему в комнате большому ткацкому станку и решил:

— Будь что будет, попытаюсь-ка и я!

Он взял со стола ложку и зачерпнул из котла ячменной каши.

И, как вы думаете, что произошло?

А произошла совсем невероятная история, друзья мои!

Батрак вместе с тяжелым станком поднялся в воздух, больно стукнулся головой о притолоку, некоторое время беспомощно побарахтался под потолком и вдруг почувствовал, что его подхватили и повлекли сильные порывы ветра, словно подталкивая его вперед. Бедняга еще раз стукнулся головой о притолоку, потом об дверь, дверь распахнулась, вожжи, которыми он привязался, порвались. И тут сразу начался такой стремительный полет, что в ушах свистело и из глаз сыпались искры!

С невероятной быстротой, подгоняемый ветром, он мчался к северу. По пути он даже обогнал пришельцев, несших огонь, и один из них подлетел к нему и помог зажечь две лучины.

— Чего же ты так мчишься, ведь надо, чтобы обитатели земли нас видели — будь то люди, идущие по дорогам, или птицы, сбившиеся с пути, — дружелюбно сказал он.

Наконец поднебесье заполнилось несущими огонь людьми, так что облака прямо светились, и глубокое, темное небо сияло и переливалось. И все аукали и кричали что-то, и все весело смеялись, и все размахивали светящимися валками, как мечами, словно бы шла большая война.

Батрак тоже, словно обезумев, кружил среди других, вертел горящие лучины, размахивал светящимся валком, который каким-то чудом оказался у него в руке! Любопытство одолевало его, и в конце концов он спросил у кого-то, налетевшего на него сзади и нечаянно набившего ему на затылке шишку:

— Ну, куда ты несешься, браток, так недолго и глаза выжечь. Лучше скажи, какого черта вы, взрослые мужики, так резвитесь и размахиваете деревянными мечами?

— Северное сияние наводим, северное сияние! Разве ты, деревенщина, не понимаешь — северное сияние наводим! — ответил любезный сосед, улыбнулся и снова умчался.

Только под утро ветер подул в другую сторону и батрак полетел, заскользил назад, к одинокому лесному дому, откуда начался его удивительный путь. Летел-скользил к одинокому лесному дому, прилетел, вошел в овин. И к величайшему удивлению увидел, что пол такой же гладкий как всякий земляной пол, нигде ни борозды, нигде ни соломинки! А в доме теперь было многое-множество веселых и радостных мужиков, которые с ним приветливо поздоровались и попросили, чтобы он никому не рассказывал, как наводил северное сияние. Его досыта накормили, дали с собой полный мешок еды, объяснили, как выбраться из леса, и сказали, пожимая на прощанье руку:

— Ну, будь здоров и иди прямо к югу, тогда не заблудишься!

Батрак шел, как его научили, и на третий день был уже дома. Он умел держать слово и в самом деле никому не рассказывал о том, что с ним приключилось, никому, кроме своей милой женушки.

Она тоже была не болтливая и ни с кем не разговаривала, кроме разве своих соседок. А они обещали ей, что никому ничего не расскажут, разве что бабам из соседней деревни.

Так эта история и сохранилась в тайне и до сих пор сохраняется.

III

В старину мертвых боялись. Часто случается, что боятся еще и в наши дни, считая, что они приносят несчастье.

Если над умершим не совершить всех принятых обрядов, он возвращается с кладбища домой «требовать долг» и, как говорят в народе, заделывается «домовым». В таких случаях умерший всегда настроен враждебно. Однако помимо того, что умерший не получил обратно «свой долг», были, похоже, и другие причины, заставлявшие его возвращаться в дом. Домовыми становятся ведьмы и преступники, а островитяне считают, что и все господа тоже. Но умерший может вернуться и в том случае, если его слишком долго оплакивают либо если его поминают недобрым словом. Если же кто-нибудь проклянет покойного, то тем самым сразу же вернет его в дом.

Но если принести мертвецу жертву, которая понравится ему, то он тут же перестанет ходить в дом. Днем домовые обычно не появляются, только с наступлением вечера. Бродят они по земле до тех пор, пока петух не пропоет. Петух — злейший враг и домового, и черта. И того и другого он выгоняет из дома.