Заклинатели

– Я тебя услышал, Элли. Ступай, – крикнул Мел и проворчал: – Отец ещё ни разу не пытался убить меня свирелью. Как думаешь, у него получится?

– Надеюсь, ты будешь достойно обороняться, – серьёзно ответила Лисса. – Не давайся ему просто так. Удачи тебе, Мел.

* * *

Мелдиан сбегал за свирелью и поднялся в башню-клетку. Вольфзунд уже ждал его, с холодным безразличием разглядывая птиц, пристроившихся на насестах. Мел заметил, что птицы не летали и не голосили, а тихо сидели, сжавшись комочками, и в их потухших глазах не теплилось ни единой искры надежды.

– Ты их хотя бы кормишь? – спросил Мел. Гулкое эхо повторило его слова и затихло под куполом.

– Слуги приносят им еду. Пару раз я и сам угощал пленников. – Вольфзунд повернулся к сыну, но так и не посмотрел ему в лицо. – Лучше молчи, Мелдиан. Просто сыграй старый вальс, который традиционно звучит на осенних праздниках.

Мел вдруг понял. Отцу невыносимо видеть его не потому, что он сделал Лиссу альюдом, а потому, что, женившись на Лиссе-альюде, он лишит себя возможности снять проклятие. Мел захотел подбодрить отца – сказать какую-нибудь забавную ерунду про рога и серую кожу, но слова будто застряли в горле. Мел покачал головой и поднёс свирель к губам. Он понятия не имел, с чего это вдруг отец решил развлечь птиц музыкой, но перечить не стал.

Бузинная свирель была тёплой, гладкой и отозвалась на нежное прикосновение хозяина робкой трелью. По пальцам Мела пробежала приятная дрожь: он всегда радовался, когда появлялась возможность поиграть. Мел вывел начало мелодии чисто и безукоризненно и очень осторожно отнял инструмент от губ. Свирель узнала музыку, которую ей предстоит играть, но Мел вдруг понял, что хочет играть сам, хочет, чтобы его пальцы бегали по гладкой древесине, а сердце замирало, упиваясь музыкой. Он закрыл глаза, вдохнул поглубже и заиграл так страстно и проникновенно, что даже забыл о Лиссе, об Эллекене, о ссоре с отцом… Во всём мире остались только он и его свирель, преданная, трепетная, всегда готовая спеть для него.

Музыкальное колдовство укутало его мягкой шалью, закачало на волнах, укрыло от всего мира и зашептало о самых сладких снах. Скоро к звукам свирели присоединились другие, шелестящие и плавные. Мел приоткрыл глаза и замер, поражённый причудливым зрелищем.

В центре башни стоял Вольфзунд, повернувшись к сыну спиной. Его руки были вздеты кверху, а кисти вытанцовывали прихотливые пируэты. Вокруг Вольфзунда кружили птицы, множество птиц всех размеров и мастей, от синиц до филинов. Птицы не голосили, не суетились, роняя перья, а летали молча и величественно, то снижаясь почти до самого пола, то взмывая к стеклянному куполу, словно танцевали. Это выглядело настолько странно и фантастично, что Мелдиан едва не сбился, но свирель в нужный момент сама подхватила мелодию.

Звуки вальса, кружение целого сонма птиц вокруг Вольфзунда среди просторной, залитой светом залы – всё это напоминало какой-то причудливый бал, привидевшийся во сне.

И тут Мела осенило. Все эти люди, обращённые в птиц, прямо сейчас закладывали собственные воли ради того, чтобы выбраться отсюда и снова стать людьми. Птичьи глаза – жёлтые, оранжевые, чёрные, серые – больше не выглядели обречёнными. В них искрилась надежда.

По позвоночнику Мела пробежали мурашки. Он много раз видел, как смертные закладывали волю Владыке, но на его памяти никогда не заключалось столько сделок разом. Он заиграл ещё самозабвеннее, будто сила его музыки могла чем-то помочь продажникам.

Полы камзола Вольфзунда колыхались, он уже сам кружился в центре птичьего водоворота, двигаясь с грацией, неведомой ни одному смертному. Птицы окружили его так плотно, что Мел почти потерял отца из виду и волновался, что пернатые могут что-то сделать с ним, чтобы отомстить за проклятие и заточение.

Но свирель играла, заполняя своим звонким голосом башню, птицы летали всё быстрее, иногда вскрикивая от нетерпения, а Вольфзунд танцевал так неудержимо, что Мел не мог различить отдельных движений, только размытое тёмное пятно. Мелу чудилось, что помимо мелодии свирели откуда-то доносятся звуки других инструментов и даже голоса, выводящие песню без слов.

Некоторые птицы уже начали выбиваться из сил. Серая ворона неуклюже замедлилась и села на пол, чуть в стороне от Вольфзунда. Крачка и горлица задели друг друга крыльями и завалились, роняя перья. Вольфзунд медленно развернулся лицом к сыну и дал знак остановиться. Мелдиан нехотя отнял свирель от губ, мелодия затихла, последний раз прокатившись по башне нежным эхом.