Заклинательница бурь

Ее привели волки. Маленькая пухлая старушка с лучистыми глазами, косой толщиной с два моих кулака и очень внимательными, очень живыми глазами. Она двигалась порывисто и быстро, отчего пестрая ало-черная юбка вилась у ее ног подобно змее, а многочисленные браслеты на руках тихонько позвякивали. Ведьма не выглядела гораздо старше, чем я ожидал, лучистые морщинки разбегались из уголков голубых глаз.

— Повелитель, — порывисто поклонилась женщина. — Мое имя Шолле.

Я склонил голову в ответ и жестом предложил ей сесть.

— Вы знаете, зачем вы здесь?

— В общих чертах, — она говорила негромко и размеренно, неторопливо и внимательно оглядывая комнату, едва склонив голову набок. От ведьмы пахло травами и кострами, руки спокойно лежали поверх пестрой шали.

— От меня что-то потребуется? — спросил, меряя шагами комнату.

— Спокойствие, повелитель, и рука.

— Боюсь, она мне еще понадобится, — замер я напротив кресла.

— Нет, — открыто и широко улыбнулась Шолле. — Покажите мне свою левую ладонь.

Я выполнил просьбу, женщина склонилась над ней, почти уткнувшись носом, водя пальцами вдоль линий. Заклинательница держала крепко, глаза ее были закрыты, а губы без остановки двигались.

Через несколько вдохов ведьма подняла голову и отпустила мою ладонь. Она смотрела внимательно и твердо.

— Вы не поделитесь со мной каплей крови?

— Крови?

— Не беспокойтесь, повелитель, ничего страшного я не сделаю, могу дать клятву, если хотите. Просто… Хозяйка комнаты была сегодня у вас. Я чувствую, — Шолле снова улыбнулась. — Она… сделала свой выбор.

— Выбор?

— Да, повелитель. У ведьм с мужчинами всегда было сложно. Мы легко меняем любовников, но любовь выбираем годами, иногда десятками лет. Ваша Заклинательница свой выбор сделала этой ночью. Мне нужна капля крови, пока ваша магия не растворила в себе силу ночи и того, что между вами произошло.

Я нахмурился.

— Не хмурьтесь, повелитель. То, что происходит между любящими мужчиной и женщиной в спальне — самая сильная, самая древняя магия. Связь, которая теперь есть между вами, не уничтожить и не разорвать никому. Ни богам, ни стихиям.

— Не сочтите за оскорбление, но я все-таки хочу услышать клятву.

— Ну что вы, повелитель, другого я не ждала, — легко пожала плечами женщина. И уже через пару лучей я смотрел, как из обычной кожаной сумки она вытаскивает маленькое блюдце и пару белых свечек.

Шолле действительно взяла только каплю, осторожно размазала ее по лезвию кинжала и подняла на меня затуманенный взгляд.

— А теперь рассказывайте, рассказывайте все, каждую мелочь, даже на ваш взгляд несущественную. Чем больше я буду знать, тем проще мне будет искать ответы у стихии, и прикажите развести в камине огонь, — старая заклинательница выудила из сумки большую толстую свечу, зажгла и поднесла к пламени кинжал.

После того, как слуги покинули комнату, а в камине по просьбе Шолле затрещал огонь, проглатывая дрова, я опустился в кресло и действительно начал говорить. Все, начиная с того самого момента, как на Софи напали, и до сегодняшней ночи. Шолле слушала меня молча, не перебивала, лишь доставала все новые и новые травы и отчего-то все время смотрела в тот угол, где раньше стояло зеркало. Когда, кстати, оно исчезло, я сказать так и не смог, да и вспомнить не смог, просто не обратил на это внимания.

Единственное, о чем я умолчал — о Неприкасаемых. Не знаю почему. Просто… Так подсказала Зима.

Все то время, что я говорил, ведьма держала свой клинок над красным лепестком огня, а стоило мне закончить, вдруг со всей силы метнула его в тот самый угол, где стояло зеркало. Лезвие глубоко вошло в пол, тоненько звякнув, огонь в камине взметнулся вверх, рассыпая вокруг искры, а свеча отчего-то погасла.

Я перевел взгляд на женщину.

— Права была ваша Заклинательница: интирит — старая и мерзкая магия. Магия, которую сейчас используют только в одном шабаше, — Шолле медленно, словно нехотя поднялась на ноги, снова зажгла свечу и прошла к кинжалу. Опустилась возле него на колени и закрыла глаза. — Что бы сейчас здесь ни происходило, вы никогда и никому не расскажите об этом, что бы вы сейчас ни увидели, не спешите звать стражу.

— Хорошо, — я невольно напрягся, не сводя глаз с женщины, и усилил защиту на комнате.

Какое-то время прошло в полной тишине, женщина не двигалась, только всматривалась в пламя свечи. А потом оно взвилось до потолка, окружило ее непроницаемым кольцом, казалось на несколько долгих мгновений забрало весь воздух из комнаты, окрасило стены и мебель оранжевыми всполохами, рассыпалось веером и опало цветком у ног. Огонь заструился, зазмеился по полу лавовыми дорожками, лег на плечи Шолле и обвил руки, коснулся шеи, перекинулся на грудь и лицо. И через четыре вдоха я смотрел не на ведьму, а на воплощение огня.

— В твоей Софи теперь живет другая, — голос старой заклинательницы трещал и ломался, как трещали поленья в камине, колебался, заставляя прислушиваться. — Ее тело теперь делят две души. Одна из них хочет мести, другая — искупления, — тело Шолле мелко тряслось.