Заклинательница бурь

— Теперь тебе понадобится только вода из озера, — прорычал Екирок, пасть кривилась в оскале: волки своеобразно улыбаются. Альфа коснулся носом льда, и в этом месте появилась небольшая лунка. Я окунул в воду посох, снежинки плотной маской облепили лицо, забили глаза, закололи иголками кончики пальцев. В ушах стоял гул, по телу бежала энергия.

С магией озера бороться сложно, но возможно. Главное — показать, что ты сильнее, что стихия Зимы в тебе так же сильна, если не сильнее, чем в нем. Убедить древние воды, что ты достоин. Не сомневаться. Никогда не сомневаться в том, о чем просишь и что делаешь, а потом уже все равно.

Дерево завибрировало и задрожало, грудь сдавило тугим ободом, дышать стало почти невозможно, по рукам словно кто-то бил раскаленным до красна железным дрыном, хлестал тонкой, свистящей в воздухе струной. Я скорее услышал, нежели почувствовал, как лопнула на запястьях кожа, и кровь напитала воду.

Правильно. Все, что было взято, должно быть отдано. Без исключений и без вариантов.

Красные капли на белом смотрелись неуместно и слишком ярко. В какой-то момент ноги просто перестали держать, и я рухнул на колени, продолжая отдавать Хрустальному озеру дань. По посоху змеился и расцветал новый узор, тесно переплетаясь со старым, вспыхивали яркими звездами новые руны. Даже Скади притихла в своей ледяной темнице, наблюдая. А мне клыки давили на десны, собственные когти рвали кожу и горели огнем ладони от соприкосновения с раскаленным добела деревом.

Отчего ты такая сука, древняя магия Мирота?

Я усмехнулся сквозь боль, получив от Зимы небольшой удар, и сжал челюсти крепче.

А потом постепенно боль начала утихать, накатывала уже не такими огромными, выбивающими воздух волнами, становилась все тише и тише.

Через четыре луча я лежал на льду в собственной крови и судорожно глотал воздух.

Зима, я старый, больной, покалеченный жизнью и больными родственничками грун, мне противопоказаны подобные встряски.

Спина отозвалась тупой болью. О, ну отлично.

Блеск просто.

Найду ведьму — переломлю через колено и выдеру. Серьезно.

Я перекатился на бок, кое-как поднялся на ноги, опираясь уже на не такой бесполезный, как оборотом ранее, посох, и поклонился альфе.

— Спасибо.

— Верни Заклинательницу, потом поговорим, — дернул ушами Ледяной, глядя куда-то поверх моей головы.

— Верну, — вырвалось сухим лаем в ответ. — Только удостоверюсь для начала, что все делаю правильно.

— Ты всегда отличался трезвостью ума, Александр Гротери. Надеюсь, и в этот раз будет так же, — Екирок поднялся на лапы и повел меня прочь от озера, за нашими спинами снова начал беситься в клетке ветер. Ничего, потерпит. Никогда его не любил.

В замок я возвращаться не стал, развернул карту бурь и ветров, оставленную Заклинательницей, и отправился сразу в птичник, стараясь незамеченным проскользнуть мимо смотрителей. Крыс встретил знакомым радостным писком-визгом, чуть не разрушив к духам грани мою "тщательную конспирацию", но, заметив над моей головой клетку с пойманным ветром, переключил свое внимание на нее.

Иногда мне казалось, что у него что-то не в порядке с этим самым вниманием. Что-то серьезно не в порядке.

Фарун склонил огромную башку на бок, потом на другой, открыл и закрыл клюв, рассматривая переливающийся голубой шарик, я же взялся за седло и сбрую. Больше всего на свете Крыс не любил, когда на него пытались одеть седло. Сейчас же, полностью поглощенный ветром, он вполне спокойно выдержал всю процедуру.

Проблемы начались сразу после: неугомонная птица попыталась расколоть ледяную тюрьму клювом. Он почти подпрыгивал на месте, пробуя достать до постоянно убегающей сферы, вытягивал шею и недовольно курлыкал, когда в очередной раз у него ничего не получалось, а ветер внутри начинал злиться от такого непочтительного обращения, туже скручиваясь в струи.

— Крыс.

Никакой реакции, птица продолжала подпрыгивать на месте, а у меня никак не получалось из-за этого залезть в седло.

— Крыс! — сказал уже тверже, пуская по рукам иней.

Ноль.

Он дернулся еще сильнее, чуть не вырвав у меня из рук уздечку. Я обошел пернатого, остановился напротив его морды. Птица продолжала полностью меня игнорировать. Нет.

Он не всегда такой тупой, временами даже умный, просто… еще маленький и иногда заигрывается, вот как сейчас. Но в этот раз терпеть его выходки времени у меня не было.

— Крыс, мать твою! — я намотал кожаный ремешок на руку и приблизил морду горе-охотника к своему лицу. — Даже-не-думай, — проговорил по слогам, вглядываясь в полные упрямства глаза. Крыс хлопнул крыльями, дернул башкой и нахохлился, но попыток вырваться не предпринимал.

Вот только…

Только Скади, поняв, что ему больше ничего не угрожает, как-то странно и не очень хорошо свистнул, очень напоминало смех.

Я ругнулся про себя, Крыс злобно глянул в сторону сферы и натянул уздечку, вертя башкой, возмущенно что-то бормоча. Его недовольство я разделял полностью.

— Разрешу его потрепать, когда мы все сделаем, а пока придется потерпеть.

Фарун недоверчиво уставился на меня, и такая детская обида читалась во взгляде, что я прыснул.