Заклинательница бурь

И наконец-то энергия сдалась, потекла спокойно через меня в фантома, наполняя его силой. Я даже осмелилась открыть на вдох глаза, чтобы увидеть, как полупрозрачное до этого нечто сейчас обретает более или менее правильные, узнаваемые черты, становится плотнее, более осязаемым. Мне даже удалось на несколько вдохов ощутить под пальцами не просто нить стихии, но почти человеческую кожу. Полностью подчиняющиеся и подвластные мне энергии лепили из создания охотницы ребенка. По сути, просто куклу, набитую под завязку магией, как старым тряпьем.

Дышать становилось все тяжелее и тяжелее. И не только из-за жары, но и из-за того, что ветра устроили настоящую песчаную бурю, подняв в воздух песок, мелкие камни, траву и листья. Саламандра сидела в самом центре костра под котелком, не давая пламени угаснуть и тем самым, очевидно, чувствуя себя в большей безопасности.

Очень жарко.

Фантом почти был готов, осталось всего несколько вдохов.

— Лейла, пора, — пролаяла хрипло, стараясь не закричать от боли и невыносимого, невозможного жара. На этот раз все ощущалось гораздо хуже, чем даже тогда, когда я в первый раз свалилась на руки Алексу, оказавшись в Хрустальном. Было чувство, будто сгораю изнутри. Я слышала, как от жара ломаются кости, кипит кровь, как скручиваются в обжигающие жгуты мышцы, словно меня заперли в железном ящике, а сверху залили расплавленный свинец.

Что-то кричала Мина. Громко кричала.

— Лейла, — изо рта брызнула кровь. Такие же горячие капли, как и все во мне сейчас. В глазах начало темнеть. Саламандру я толком не видела, лишь ярко-оранжевое пятно, в какой-то момент оказавшееся рядом. Лейла выдыхала из пасти маленькие язычки пламени.

Чужая враждебная энергия ошпарила кожу, заставив зашипеть от боли и закусить губу, чтобы не сорваться на истошный вой.

— Рьорк, — едва пробормотала, ощущая, как что-то жалящее течет вниз по подбородку.

Ветер дыхнул в лицо морозным севером и обнял за плечи, стало немного легче, пропало ощущение горячего воска во рту.

Саламандра вертелась вокруг фантома, плевала ему под ноги огнем, что-то бормотала себе под нос, и языки пламени оплетали все еще слегка размытую фигуру, как узор плетения. Вот только не плетение это было, а еще одна практически чистая энергия.

Мина все еще что-то кричала, но из-за гула в голове я не могла различить слов. Ветра, да я своих-то слов различить не могла и совсем не была уверена, что звала Рьорка и ящерицу вслух.

Ноги подкосились, я упала рядом с колодцем, все еще крепко сжимая в руке нить первородной энергии. Она извивалась и впивалась в ладонь.

Фантом становился все плотнее.

Мина закричала громче.

Еще плотнее.

Языки пламени, окружавшие создание Сид, почти скрыли его от моих глаз, доставали до самого неба, закручиваясь в темной вышине спиралями. На горизонте, на востоке показалась луна.

Крик мертвой резал, как ножом, энергия источника острыми осколками впивалась в руки, огонь саламандры кусался подобно змее.

Еще совсем немного, буквально пару вдохов, и можно будет слегка приоткрыть купол, чтобы Маришка ощутила колебания в общем фоне Мирота, сильные колебания…

Достаточные, чтобы поверить в рождение новой огненной Заклинательницы.

Дери… Как же невероятно, невыносимо больно! Так больно, что хочется кататься по земле и выть, хочется снега, хочется очень много снега, векового льда, обжигающе холодного, такого, от которого стынут зубы.

Мина кричит еще сильнее. Лейла плюется огнем все реже. Все медленнее ее движения, уже не извивается в непонятном изломанном танце маленькое тельце. Фантом почти обрел нормальные очертания, почти похож на ребенка.

Вдох. Пора.

Я приоткрываю купол.

Зима, как же невыносимо жарко. Как хочется снега и льда, чтобы все вокруг замело, чтобы все вокруг стало белой холодной пустыней.

Но приходится держать купол, энергию источника, пламя саламандры и фантома.

Приходится терпеть крики, надрывные крики Мины и надеяться, что ветра хоть немного, но помогут сдержать этот жидкий огонь, что течет внутри и снаружи, и везде.

Как невыносимо, невероятно жарко, как громко кричит мертвая.

Вдох, второй, третий. Я вижу, дрожащее небо, преломляющееся в куполе, ярко светящую луну, отчаянно бьющую по моим ветрам враждебная силу огня. Неумолимую, безжалостную, беспрекословную силу, таящуюся в крошечном тельце ящерки.

Я почти ничего не вижу, ничего не слышу, вкус собственной крови уже перестал ощущаться на языке и во рту. Она просто… просто уже не различима, хотя я чувствую, как стекает по подбородку и горлу. Ее так много, что кажется еще чуть-чуть и я захлебнусь.

Дрожат ветра. Стонут, воют и плачут. Сила огненной стихии давит на них, сила источника рвет и кромсает на части.

Матушка-луна, матушка-Зима, пожалуйста, как же хочется снега…

И дрожит Мирот, воздух под куполом искрит, вспыхивает ярче огненный фантом, первородная энергия этого мира бьет наотмашь, и рвется из горла булькающий, гортанный хрип, грудь стягивает тугим ободом, невозможно сделать ни вдох, ни выдох.

Остается только держать.

Матушка-луна, матушка-Зима. Как же хочется снега.