Заклинательница бури (СИ)

Вскакивает в страхе, от слишком громких звуков, просыпается и бестолково вертит головой, дрожит, сжимается в комок, бестолково хлопает глазами, ошалевшая и одуревшая. Да, девочка, именно так чувствовали себя разбуженные тобой птенцы.

Наслаждайся.

Чем дольше кричала созданная мной кукла, тем хуже было дроу, тем больше она злилась.

Гнев читался в глазах, в напряженной позе, во вздыбленных перьях и агрессивном шипении. А я туже и туже затягивала эту пружину, вкладывая в эмоции девчонки и часть своей злости.

Злись, злись, злись, Амелия.

Бойся, бойся, бойся, темная.

Вопли ненастоящей принцессы для сов были похожи на тонкий, пронзительный писк.

Будто кто-то бесконечно долго проводит отросшими когтями по стеклу. Протяжно, мерзко. Так громко, что болели уши, и хотелось рыть землю, втянуть голову в плечи, спрятаться. Очень громко, очень гадко. Настоящей эльфийке сейчас хотелось тишины.

Она нуждалась в ней. Я позаботилась о том, чтобы девчонка не упустила ни одного оттенка, ни одного ощущения.

Злись, злись, Амелия.

Бойся, бойся, темная.

Еще чуть-чуть. Еще совсем немного, и дроу должна сорваться. Это мой сон, и я чувствовала принцессу, как никогда. Могла делать с ней, что захочу. А хотела я мстить.

Злись, злись, Амелия.

Бойся, бойся, темная.

И вот, наконец, дроу срывается с места, устремляется к фальшивой кукле. Миг. Ее когти совсем близко, "эльфийка" пригибается и визжит еще громче, просит о помощи, катятся слезы из пустых глаз, сбивается дыхание. Но никто не торопится помогать, куклы лишь смотрят.

Вдох. "Принцесса" пытается убежать, лишь в последний миг ускользая от нацеленных когтей. Вдох. Настоящая Амелия все-таки настигает жертву. Вдох. На самой пронзительной ноте прерывается крик "девчонки". Вдох.

Темнота.

Я меняю декорации.

А времени все меньше и меньше, энергии остается все меньше и меньше. Надо поторопиться.

Все та же поляна, залитая солнцем, все тот же ветер в кронах, все те же лица.

Те же и не совсем.

Сейчас народу здесь гораздо больше: груны и темные эльфы, Лерой, Олаф. Мы с Александром, стоящие впереди толпы, рядом с огромным мужчиной, полостью закутанным в черное. Лица хмурые и неприветливые, застывшие. И тишина вокруг.

Звенящая, давящая, тревожная.

А на поляну с неба спускаются птицы: Холод, Нешка, Ром, Дежа, Вира, Смелая, Серый, моя Кахима и Амелия. Она еще ничего не понимает, она еще ничего не соображает, еще не угасла в ней злость.

А птицы бесшумно опускались на лапы и, склонив гордые головы, застывали безмолвными статуями. Даже здесь, в собственном контролируемом сне, видеть сов такими было тяжело.

Я покрепче ухватила ветер, направила поток магии к эльфийке, и она тоже опустилась на землю, в самом хвосте шеренги.

Александр судорожно и дергано кивает, и мужчина в плаще делает шаг к птицам.

— За нападение на ее Высочество принцессу Амелию де Лар, вторую наследницу престола Картафиды, герцогиню Илкасскую, ездовые совы Дежа, Вира, Смелая, — начал зачитывать список мужик абсолютно безразличным тоном. А тем временем к птицам подходили их наездники, не глядя прощались и застегивали на лапах оковы, связывали клювы и крылья заклинаниями, — приговариваетесь к казни через отрубание головы.

Последний грун как раз отошел от Амелии, когда палач занес огромный топор над склонившимся Дежой.

Крак!

И голова филина падает вниз, тело валится на бок, а траву заливает густая темная кровь.

Запах смерти, боли и страха разливается в воздухе. Принцесса дергается, все еще ничего не понимая, не видя из-за живых сов.

Крак!

Палач убивает следующую птицу. Амелия нервничает все сильнее, начинает оглядывать себя и дергается в ужасе, пытается крикнуть, освободиться.

Крак! Крак! Крак! Крак!

Амелия рвется, ее душит паника, ей так страшно, как не было никогда до этого.

Бойся, бойся, темная.

Палач все ближе и ближе, все больше и больше кругом крови, лапы дроу утопают в ней, воздух разрывают последние крики птиц, страх душит, сжимает горло, глухо бьется в груди сердце.

Крак! Крак! Крак! Крак! Крак!

Крак! — последняя сова.

И огромный страшный мужик в черном плаще заносит секиру над Амелией. Ей наконец-то удается закричать.

— Тишина, — улыбается в ответ незнакомый грун. — В птичнике должно быть тихо!

И сон девчонки заканчивается за миг до того, как палач опускает оружие, а я возвращаюсь на горный выступ.

Дыхание было тяжелым, а мысли все еще путались, но улыбка никак не желала покидать губ. Дело за малым — за проклятьем, оно много времени и сил не отнимет.

Я кое-как поднялась на ноги, оделась, поставила котелок на огонь, достала травы, положила рядом платок и волосы с расчески глупой принцессы. Волос немного, но и проклятье будет временным, не больше трех оборотов.

Когда вода закипела, настал черед огня и земли.

— Наговор шепчу не голосом, но силой, наказания желаю не разумом, но сердцем.