Заключенный №1. Несломленный Ходорковский

Я совсем не идеальный человек, но я – человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме и не хочется здесь умереть. Но если потребуется – у меня не будет колебаний. Моя Вера стоит моей жизни. Думаю, я это доказал…

Когда через несколько минут он окончил, зал по-прежнему молчал. Назвать это молчание оторопью – значит ничего не сказать. В зале было оцепенение. Словно у каждого присутствующего оборвалось что-то внутри…

Даже судья выдержал паузу, хотя по закону судопроизводства мог и не выдерживать…

Видевшим и слышавшим Ходорковского в этот момент надо было все переварить. Потому что впервые за долгие годы он публично говорил с людьми таким языком и о таких вещах… Нет, он «бил по мозгам» и раньше. Но никогда еще он не анализировал свою жизнь и не расставлял в ней акценты публично. Присутствующие в зале после этой речи всматривались в него, словно видели впервые… Это был новый Ходорковский. И этот день, и эта его речь, и эти слова про веру, эта его невероятная бледность лица (таким бледным я его еще не видела) так и останутся в памяти…

Что у него внутри? Как он живет с этим жесточайшим грузом стресса все эти годы? Что это за стержень такой у него внутри? Что за винты такие в голове и сердце, механизмы, которые позволяют вот так себя держать? Держать в ситуации, в которой и самый смелый опустил бы руки… Что помогает не сломаться? Да что он вообще за человек?

Книга, которую вы держите в руках, – попытка ответить на эти вопросы. Эта книга – не биография Ходорковского и не документальный отчет о деле ЮКОСа. Эта книга – попытка понять. Понять самого Ходорковского. Понять его жену, сказавшую мне уже после второго приговора: «Я, наверное, эгоистка, но когда Мишка выйдет, я в него вцеплюсь мертвой хваткой, обниму и скажу: «Все, Михаил Борисыч, я тебя больше никуда не пущу Никому не отдам. Дома будешь!«… Но он все равно уйдет в свой социум, без которого не может…»

Почему он без этого не может?

Почему «нам уже никогда не бывает страшно за себя», как он и Лебедев скажут в очном интервью «Новой газете»? Как удалось так мужественно держаться даже в день вынесения второго, поражающего своей жестокостью 14-летнего приговора?

…Сидя в подмосковной электричке, на следующий день после приговора услышу разговор двух женщин. Обсуждали репортаж то ли по Первому, то ли по «Вестям» – про приговор Ходорковскому. «Мужика гнобят, а он всегда улыбается. Зин, и я вот думаю, чего он все улыбается-то?! Вроде так показывает: «Не дождетесь». Видимо, там думали, что плакать будет, умолять. А мужик улыбается. Молодец. Да еще такой обаятельный… И все улыбается, улыбается…»

И таких Зин с Тамарами я буду встречать все чаще. Они, словно сговорившись, появляются везде. В очереди на почте, в магазинах, поликлиниках и даже в гардеробных при гостиницах и театрах. А ведь центральное телевидение и Владимир Путин Зинам и Тамарам объяснял, рассказывал, вдалбливал… Но Зины с Тамарами о другом говорят: «Мужика ломают, а он не ломается. Несет себя, улыбается, «не сломаюсь» – всем своим видом говорит…» Видимо, вдалбливание с экранов, ставившее своей целью впечатлить, сыграло совершенно обратную роль – народ, еще пять лет назад веривший первому лицу с экрана, теперь и сам изумляется: «А не сломать мужика!» В условиях, когда одного «олигарха» восьмой год наказывают, а остальных – нет, народ сделал соответствующий вывод – вот именно что не судят, а «ломают мужика»…

А ведь Зинам и Тамарам объясняли, вдалбливали… А они, дуры, о другом говорят. Тьфу…