Заключенный (ЛП)

Он поднял руки над головой, согнув пальцы, словно собрался схватить меня.

Я рассмеялась и притворилась испуганной.

— Так и есть! Ты страшный монстр, — подыграла я.

Прежде чем убежать на крошечных трехлетних ногах, он зарычал, сильно напоминая своего отца. Его каштановые волосы развевались на ветру, а улыбка озаряла парк, как солнце над нами.

Я никогда в жизни не видела ничего более прекрасного.

Кто бы мог подумать, что два человека могут создать что-то настолько чудесное?

Мне хочется думать, что если бы Кристофер знал, от чего отказывается, остался ради меня, но опять же, полагаю, он понимал, насколько не уравновешен. В глубине души, я приняла то, что он должен уйти, не важно, как и когда. Кристофер был болен и, если бы не решился на это в тот день в моей квартире, сделал бы это позже.

Даже мысль о нем все еще причиняла страдания, но я должна жить дальше. Особенно после того, как обнаружила, что крошечная часть Кристофера растет во мне.

Иногда, когда я смотрела на сына, сердце кровью обливалось. Во-первых, я любила его так сильно, а во-вторых, его глаза точь-в-точь как у отца — насыщенно синего цвета, такие темные и загадочные, что я никогда не знала, о чем он думает.

Когда сын улыбался, напоминал о последней ночи с Кристофером, и каким счастливым он был. Каким свободным себя ощущал. Такие мелочи, как долгий душ или сон в удобной кровати, значили для него так много. Но больше всего я радовалась тому, что его последняя ночь на земле выдалась спокойной.

Иногда, в тишине, закрывая глаза, я все еще могла уловить его смех. Я слышала его всего несколько раз, но он навсегда остался со мной. Часто перед сном, когда мой крошечный дом с двумя спальнями погружался в тишину, я слышала его голос. Почти разбирала слова «Я люблю тебя» и засыпала с улыбкой на губах.

Но я не чувствовала себя одинокой. У меня был Кристофер, мой мальчик, все ради чего стоит жить; этого более чем достаточно. Он все, в чем я нуждалась.

— Кристофер! — крикнула я.

Мы пробыли в парке больше часа, послеполуденная жара начала припекать голову. Я встала, ожидая, что он подбежит ко мне, но его и след простыл. Я двинулась по песку, проверяя площадку и уворачиваясь от играющих детей.

— Кристофер, где ты? — громко позвала я.

На меня накатила паника, но она тут же рассеялась, как только я заметила сына, играющего в песочнице под горкой. Я подошла к нему сзади, прислушиваясь, как он говорит сам с собой. Это довольно мило.

Я придвинулась ближе, готовая похлопать его по плечу и игриво притянуть к себе, но остановилась, услышав, что именно он говорит. Сердце забилось в грудной клетке. Уверена, я неправильно его расслышала. Ему всего три. Трехлетние так не рассуждают.

— Нет, — твердо сказал Кристофер. — Я не хочу причинять боль мамочке. Я должен защищать ее.

Я ахнула, привлекая его внимание. Он повернулся ко мне с обеспокоенным взглядом, прежде чем улыбнуться. Уголки его рта приподнялись, щеки надулись, но улыбка так и не коснулась глаз.

— Ой, привет, мамочка, мы уже уходим? — спросил он.

Я сглотнула комок в горле и кивнула.

— Да, малыш. Пора идти домой.

Он встал, отряхивая песок с шорт.

— Хорошо, потому что я больше не хочу играть с монстром.

У меня закружилась голова. Его слова так похожи на те, что произнес напоследок его отец, когда практически покончил собой.

— Какой еще монстр, малыш? Я никого не вижу.

Кристофер рассмеялся, нежные щечки раскраснелись, синие глаза заблестели.

— Ты не можешь его увидеть, глупышка. Он внутри меня.