Заключённый волк (ЛП)

Я никогда и никого не подкупал, чтобы меня любили. У меня было слишком много гордости, а волновало меня это слишком мало. Но из тех мрачных лет я вынес одну хорошую вещь. Мы с Джеромом образовали неразрывную связь. Он всегда был более симпатичным из нас. Из тех, кто мог продать воду рыбе. Я всегда знал, что он займется бизнесом, но так получилось, что он стал одним из самых влиятельных боссов мафии в нашем родном городе, Иперии. Он давал мне работу годами, используя мои особые, безжалостные таланты для устранения врагов. Это меня вполне устраивало. Я мог жить одинокой жизнью, как и хотел, и получать деньги за то, что я чертов убийца, которым мне всегда было суждено стать.

Так что, если Джером пытался вытащить меня отсюда, я должен был доверять его суждению о посланной им кавалерии. Но была ли эта девушка действительно способна вытащить меня из самого охраняемого учреждения во всей Солярии? Она весила, наверное, килограммов пятьдесят и выглядела в точности как моя последняя влажная мечта. Но как бы сильно мой член ни хотел узнать ее получше, это не означало, что я мог ей доверять. Насколько я знал, она могла работать на одного из моих врагов. Но кто бы стал так напрягаться, чтобы вытащить меня отсюда только для того, чтобы перерезать мне горло? Занятие довольно бессмысленное, учитывая масштабы поставленной задачи.

Я снова повернулся, чтобы заглянуть в люк, откуда она смотрела на меня ровным взглядом. Красные следы от пальцев на ее шее вызвали во мне каплю страстного желания их слизать.

— Что делает тебя достаточно хорошей для работы? Не пойми меня неправильно, я видел монстров и в меньших упаковках, хотя, возможно, и не таких красивых. Я предполагаю, что в твоих пышных сиськах живет инферно хитрости, так что, может, просветишь меня?

Ее кулак пролетел сквозь люк и попал мне в нос. Я попятился назад, из моих губ хлынул поток проклятий, а в кости вспыхнула боль. Нос не был сломан, но такой удар говорил о том, что она знала, как его сломать. Так что, думаю, я отделался легким испугом.

— Вот что ты получаешь за удушение, — прошипела она, и из моего горла вырвался маниакальный смех.

Дикая, вот кем она была. Но я был более диким. По имени и по природе.

Я потер переносицу и попятился назад к ней, криво улыбаясь уголками губ.

— Скажи мне, что ты трахаешься так же грубо, как дерешься, — промурлыкал я, и ее взгляд потемнел. О, пожалуйста, звезды, пусть это будет правдой.

Она встала на цыпочки, чтобы смотреть прямо в люк; если она и боялась меня, то она этого не показывала. Это делало ее идиоткой или равной по силе, и я ставил на последнее.

— Меня наняли, чтобы вытащить тебя отсюда. О любой части моих планов, которая касается тебя, я расскажу, когда буду готова. Это просто вежливость, что я говорю тебе о них сейчас. Так что ты можешь либо принять хорошую судьбу, которую тебе преподносят звезды, либо проигнорировать ее, и я все равно вытащу тебя отсюда и получу мою оплату.

— Хммм, — раздалось у меня в груди. — Нет, тебе нужны не только деньги.

В ее глазах я увидел нечто, что отражало мою собственную душу. Потребность быть замеченным. Она делала это не только ради денег, но и ради славы тоже. И мне было знакомо это чувство. Я убивал как художник, оставляя стены, окрашенные в красный цвет, как Пикассо, подвешивая своих жертв и отрезая от них куски, как Ван Гог, и топя людей в ванне с кока-колой — ладно, последнее было делом моих рук. Но дело в том, что мне нравилось оставлять свой след, я хотел, чтобы люди говорили о величайшем из ныне живущих убийц. Син Уайлдер был злодеем, который напоминал плохим фейри запирать окна и двери перед сном. И эта милая крошка хотела, чтобы ее имя тоже было на свету.

— Не думай, что знаешь, что мне нужно, — мрачно сказала она.

— Тогда оставлю размышления при себе, — задумчиво ответил я, но был уверен, что разгадал ее.

— У меня есть кое-что, что может подсластить пилюлю. Нам не обязательно быть врагами, — она потянулась к комбинезону, и мои брови поднялись в надежде, и я задался вопросом, не взгляну ли я мельком на сиськи в обмен на мое время. Она достала одним звездам-известно-откуда, то, что было, пожалуй, лучше сисек. И я не говорю об этом легкомысленно. Запечатанный белый пластиковой стаканчик.

— Что это? — потребовал я низким голосом, внезапно став серьезным, как гребаный сердечный приступ.

— Пудинг, — сказала она просто, как будто это ничего не значило. Но это значило все.

Всееееееее.

— Пудинг. Какого. Вкуса? — процедил я сквозь зубы, теряя рассудок. Я жил на черством хлебе и без масла — не лизнуть, не попробовать. Этот пудинг был оргазмом в стаканчике. Но только если он был шоколадным. Во имя луны, пусть это будет шоколадный.

— Шоколадный, — сказала она, и я потянулся за ним, просунув всю руку в люк.

Она вышла из зоны досягаемости, и я отдернул руку со звуком, похожим на то, если бы кто-то пнул собаку.

— Дразнишь, — прошипел я.