Заключительный аккорд

— Томми всё ещё никак не могут опомниться после Арнгейма и Ниджегена. Погода им явно не благоприятствует. Американцы под Аахеном тоже застряли.

— А как наш фронт на участке Эйфеля? — Альтдерфера даже в пот бросило, что с ним бывало всегда, когда его охватывал страх.

— Янки используют этот участок между Аахеном и Эльзасом для того, чтобы пополнить свои порядком потрёпанные части и соединения и одновременно дать возможность новичкам освоиться во фронтовых условиях.

— Какие войска противника находятся на участке, занимаемом группой армий «Б»?

Круземарк ткнул пальцем в Трир на южном участке фронта и в Рермонд на северном:

— Около двадцати пяти дивизий. Из них, по последним данным разведки, перед участком нашей 6-й танковой армии СС пять дивизий противника и левее, на участке 5-и танковой армии, только три с четырьмястами тапками в лучшем случае. — Генерал придал своему лицу многозначительное выражение и, кивнув в сторону Эйфеля, сказал: — Давайте лучше сядем.

— Следовательно, быть может, наступление противника не коснётся нас? — Альтдерфер вздохнул.

Генерал с удивлением посмотрел на капитана. «Что он хочет услышать от меня?» — подумал генерал.

— Дорогой мой Альтдерфер, — ответил он, — смотрите сами в оба. Возможно, дело касается самого важного. Однако лично я хотел использовать вас в другом плане. Мне, мой дорогой, снова нужен ваш совет как юриста. У меня на днях был гость. Вы даже представить себе не можете, кто именно.

И Круземарк рассказал Альтдерферу, как к нему приезжал Дернберг.

— Видимо, Шнелингер перед смертью о чём-то проговорился. А мне, как бывшему командиру полка, было вменено в вину то, что Хельгерт перешёл на сторону противника. Генгенбах разжалован в рядовые и в настоящее время служит в строительной роте. Я, разумеется, дал понять командующему, что взбешён и протестую, с тем чтобы он передал об этом кому надо в управлении имперской безопасности. Как вы полагаете, правильно ли я поступил с юридической точки зрения? — Генерал снова начал раскуривать сигару, но руки его дрожали.

«Сколько же неприятностей за последние два года было связано с именем Хельгерта! — невольно подумал капитан. — Правда, со смертью ненавистного Хельгерта всё это должно кончиться. Залп из десяти карабинов — и конец».

— Дело Хельгерта и его сообщников, господин генерал, вас ни в коей мере не касается. Военный трибунал имеет право привлекать по данному делу лишь тех должностных лиц, которые в момент дезертирства являлись начальниками или командирами преступников.

— А как быть с эпитетом «чёрно-бело-красный», Альтдерфер?

— Господин генерал, фюрер знает, с кем он имеет дело в вашем лице. Против вас могут выступать лишь люди, которые привыкли всегда раздувать пожар, но сами они похожи на псевдополитических тлей.

— Как хорошо вы сказали, Альтдерфер! Великолепно! Великолепно! Однако пришло время прижать такую тлю к ногтю.

Круземарк сказал затем, что его приятель Шнейдевинд, референт по артиллерийским кадрам в главном управлении, уже стал генералом и, видимо, сохранил свои контакты с эсэсовскими властями. С его помощью будет совсем нетрудно убрать с пути тлю Дернберга.

В этот момент снаружи раздался такой силы взрыв, что стены бункера заходили ходуном.

— Чёрт возьми! — Монокль выпал из глаз Круземарка, по генерал успел поймать стёклышко правой рукой. Он тут же послал адъютанта узнать, в чём дело.

Спустя несколько минут они стояли у обрушившейся стены бункера, а метрах в двухстах справа виднелась огромная воронка, вокруг которой, как спички, разметало высоченные ели. Видимо, это взорвался Фау-1, отклонившийся от курса и упавший в лес.

Круземарк неодобрительно покачал головой:

— Солдаты говорят, что каждый второй Фау падает в расположении собственных войск. — Генерал тут же позвал своего адъютанта и приказал подать водки и кофе.

— Чем я могу помочь вам, Альтдорфер? — великодушно спросил генерал.

Капитан сразу же вспомнил о ложном показании, которое он давал по делу Генгенбаха, затем о Клазене, который отважился угрожать ему, потом его мысли перескочили на ефрейтора Мюнхофа, с которым судьба свела его в Нормандии и в последний раз в Будапеште и который действовал заодно с красным Зеехазе. Этот был для капитана опаснее двух первых.

Альтдерфер живо, но сдержанно пожаловался на то, как трудно сейчас руководить подчинёнными.

Круземарк хотел знать подробности.

— Господин генерал, я только что называл здесь имя Генгенбаха. А вам не известно, как кончился судебный процесс в Будапеште?

— Нет, разумеется, я ведь совсем недавно принял эту дивизию.

Альтдерфер рассказал о том, что Генгенбах дважды стрелял в него, за что и был судим в Будапеште военным трибуналом.

Круземарк возмутился. Он вскочил, угрожающе потрясая правой рукой:

— Стыд и позор, что трибунал не приговорил негодяя к расстрелу! Жаль, что он не попал ко мне в руки, я бы с ним разделался!

Альтдерфер заметил на это, что генералу представляется возможность разделаться с Клазеном. Круземарк отреагировал на это предложение, как и надеялся Альтдерфер.