Заколдованная Элла

Но она подарила нам всего-навсего фейскую безделушку, как сказал бы отец. Это была шкатулочка размером не больше моего ногтя, которая росла и уменьшалась в зависимости от того, что в ней собирались хранить. Необычайно полезная в хозяйстве вещица — и совершенно безобидная. Мы восторженно благодарили Люсинду, пока она не раскраснелась от удовольствия.

Хетти со временем смирилась с нашим союзом и весьма умело и с выгодой для себя пользовалась связями с королевским семейством. Замуж; она не вышла, в отличие от Оливии. Один вдовец, большой любитель поговорить, влюбился в Оливию за то, что она всегда внимательно его слушала. Стоило ей потребовать, чтобы он с ней поговорил — и он распространялся о своих победах, своих врагах, своих представлениях обо всем на свете. Замуж; Оливия не стремилась, и за ее согласие он пообещал выплачивать ей двадцать золотых джеррольдов в день и подавать гоголь-моголь после каждого завтрака, обеда и ужина.

Отец с мамочкой Ольгой продолжали обожать друг друга на расстоянии. Когда я вышла замуж;, отцу снова стал сопутствовать успех, поскольку теперь он вел дела от имени королевской семьи. Чар пристально следил за его махинациями и время от времени вмешивался, чтобы спасти отца или его жертв от последствий отцовской страсти к сутяжничеству.

Мэнди поселилась у нас в качестве кухарки и стала крестной матерью нашим детям — и тайно колдовала, но понемногу, конечно: берегла детей от простуды, дорогую посуду — от них, а всех нас — от всевозможных неудобств придворной жизни. Нэнси тоже перебралась во дворец и командовала армией слуг: нескольким из них вменялось в обязанность полировать перила, чтобы монархи могли накататься вдоволь.

Я отказалась от титула принцессы, однако согласилась занять должности придворного языковеда и почетной помощницы кухарки. Еще я отказалась оставаться дома, когда Чар куда-нибудь уезжал, и выучила все языки и наречия, что встречались нам по пути. Когда мы оставляли детей с Мэнди, волшебная книга рассказывала нам, как у них дела.

Избавившись от проклятия, я нахожу особое удовольствие в том, чтобы решать все самой. Как мне нравится, что я вправе выбирать между «да» и «нет», а тем более отказываться что-то делать! Чар вечно смеется над моей строптивостью, а моя любовь от его доброты только крепнет.

Так мы и живем — с любовью и смехом — и собираемся жить так и дальше, долго и счастливо.