Заколдованная (сборник)

Конечно, Челкаш — пес домашний, но дворовая кровь дает о себе знать: больше всего он любит гулять, и не с матерью — она его водит на поводке, — а со мной, без поводка, когда можно поноситься как следует. Бывает, работаю за столом, он лежит у ног, иногда встает, подходит к окну, смотрит на улицу, потом бросит взгляд на меня, вздохнет и лезет под стол. Через полчаса снова подходит к окну и уже смотрит на меня пристально и долго — выдержу ли его взгляд. Я делаю вид, что не замечаю его намеков. Тогда он подходит и кладет мне лапу на колено, а если и на этот жест я не реагирую, начинает бодаться. Если я прогоню его, идет к матери, уговаривает ее — конечно, с ней прогулка не та, но все же — и мать говорит мне из своей комнаты:

— Прогулялся бы с Челкашкой.

Челкаш сразу срывается, бежит в коридор, хватает ошейник и подбегает ко мне: Пошли, — гавкает, — хватит ерундой заниматься! Вон в окно вижу, уже и Ринга вышла (его приятельница, сучка из соседнего дома), а мы все дома торчим!

Больше всего Челкаш любит гулять около озер. Обычно метров за сто до первого озера уже разбегается, влетает в воду и делает небольшой заплыв, а потом радостно носится по мелководью, то и дело лакая воду. Кстати, именно там, на озерах, Челкаш в какой-то момент немного разочаровался во мне, когда заметил, что я и бегаю, и прыгаю хуже, чем он. Тогда на его мордахе вначале появилось крайнее удивление, потом что-то вроде насмешливой ухмылки, под конец он радостно выпятил грудь и закрутился на месте.

И все же, несмотря ни на что, в наших отношениях Челкаш с самого начала неизменно признает меня лидером — подчиняться хозяину у него в крови; и без сомнения, он считает меня самым лучшим человеком на свете.

Когда Челкашу исполнилось три года, он уже понимал больше ста слов и даже некоторые выражения. «Принеси то-то» или «Посмотри в окно, кто там гуляет» — это для него раз плюнуть, об этом его и просить неудобно — сам догадывается; только подумаешь — уже идет выполнять, прямо угадывает желания. Бывает, говоришь с кем-нибудь, а Челкаш прислушивается, улавливает знакомые слова, остальные домысливает по интонации голоса, по выражению лица. Он понимает абсолютно всё.

Благодаря Челкашу я начал учить английский язык. Я подумал: уж если мой пес знает сотню выражений по-русски, неужели я столько же не выучу по-английски? И выучил, черт возьми. Правда, мой приятель, преподаватель английского языка, говорит, что у меня произношение дремучего фермера из Техаса, но, по-моему, он просто завидует мне: ведь сам-то ухлопал на это дело лет пять, не меньше.

Английский я выучил вовремя — Челкаш стал все понимать по-русски, при нем уже было невозможно говорить о некоторых вещах. Например, о погоде: сразу тащил мои сапоги — пойдем, мол, прогуляемся, чего рассусоливать-то; ясное дело, погодка блеск (ему и в дождь, и в слякоть — все блеск). Или только заикнешься — «надо бы собраться у нас вечером», — он уже усаживается за стол. Ужасно любит компании и все старается быть в центре внимания: одному принесет газету, другому сигареты или тапки — выслуживается, клянчит все со стола. Начнешь рассказывать о летней поездке — растягивает рот до ушей, ложится на пузо, показывает, как летом плавал, а то и подбегает к тюку с надувной лодкой и лает: давайте, мол, надувайте да поплыли! Челкаш уверен, что мои знакомые приходят в основном к нему, и лишь отчасти ко мне, и ужасно обижается, если я иногда выпроваживаю его из комнаты. В отместку даже покусывает мои ботинки в коридоре.

Так вот, кое о чем при Челкаше я теперь говорю с приятелями по-английски, а Челкаш разинет пасть, наклонит башку набок и прислушивается. Я все боюсь, что он и по-английски начнет понимать.

Некоторым моим знакомым не нравится чрезмерная общительность Челкаша.

— Невоспитанный у тебя пес, — говорят они. — Собака должна знать только хозяина, не брать еду из чужих рук и вообще сторожить дом. А он у тебя размазня, а не пес.

— Невоспитанный, правда, — соглашаюсь я. — Но он член семьи, а не сторож. Сторожить у нас нечего. Да и почему собака должна знать только хозяина? Собака от природы дружелюбное животное, и чаще всего злость ей прививают. Или она становится злой от жестокости людей. Кто-нибудь ударил — и она уже настороже. Потом ударили еще раз, и пес обозлился.

Слыша эти разговоры, Челкаш прижимается ко мне, выражая полное согласие, а на моих собеседников посматривает исподлобья и недовольно бурчит.

Кстати, по Челкашу, я проверил многих своих знакомых. Некоторые увидят собаку и шарахаются:

— Ой! Не укусит?

Или фыркнут:

— Не подходи, собака! Испачкаешь костюм!

И мне ясно — такие люди далеки от животных. А некоторые запросто потреплют Челкаша по загривку, и я сразу думаю — мой человек.