Заколдованная школа. Непоседа Лайош

Но гость по-прежнему не обращал на него внимания. Впрочем, на Мишку тоже. А вот об этом он еще пожалеет! Мишка мусолила кусок хлеба, больше крошила, чем ела. Вдруг ее взгляд упал на пиджак гостя, и она сразу потянулась к верхнему карману. Сперва просто рассматривала его, царапала пальчиками, так увлеклась, что даже косить начала. Наконец сообразила, на что карман годен. И стала запихивать в него крошки. У папы тоже есть пиджак с верхним карманом. Он там удостоверение носит. Наверное, и у гостя было что-нибудь в этом роде. Во всяком случае, немного погодя все вдруг заметили, что Мишка как-то странно разевает рот. Когда мама вынула у нее изо рта комок бумаги, на нем ничего нельзя было разобрать, бумажка превратилась в кашицу. Но гость совсем не рассердился и опять стал твердить о решении.

Дани унес супницу и поставил на стол тушеную картошку. Мама почти всегда готовила картошку, тушенную со сметаной, наверное, ничего другого стряпать не умеет. По воскресеньям обычно стряпает папа — тут все сразу соображают, что настало воскресенье.

Но сегодня мама и сметану положить забыла. Гость давился сухой картошкой и был очень похож на откармливаемого гуся, когда ему запихивают корм прямо в горло.

— Вы, может, сметаны хотите? — спросил Дани; ему стало жалко гостя.

— Да, да, с удовольствием! Ты очень внимательный мальчуган! — благодарно посмотрел гость на Дани.

Вот и случай рассказать ему… И Дани упрямо повторил:

— А у меня очень много бабушек!

— Ты это в шутку, не так ли? — засмеялся гость. Но, по крайней мере, услышал!

— Нет, не в шутку.

— Вообще-то человеку положены две бабушки, — опять засмеялся гость.

— А у меня их очень-очень много!

— Ну, так не бывает. Давай о чем-нибудь другом поговорим.

— Мама, скажи ему! Ну, хоть ты скажи! — взмолился Дани. Он чуть не плакал.

И что это за гость такой! Толчется здесь с самого утра, того гляди, всю сметану уплетет… И говорит, говорит, другому слова вставить не даст!

Мама все поняла и тотчас стала рассказывать гостю:

— Я, знаете, уже здесь, на хуторах, учительствовала, когда Дани родился. Соседи были так к нам внимательны, всем хотелось посмотреть на него. Приезжали с хуторов в город, в больницу, кто на чем — на мотоцикле, велосипеде, телеге. А водитель нашего автобуса даже остановку объявлял так: «Кто к Дани — выходите!» Наконец в больнице восстали против стольких посетителей, разрешили только близким родственникам нас навещать. И эти чудесные добрые женщины… В общем, каждая, приходя с гостинцами, называлась бабушкой Дани.

— Славные люди. Славная история, — покивал гость.

— Вот то-то! А вы все говорить мне не давали. За целый день ни разу не послушали. Словно ушей у вас нет!

— Даниэл! — прикрикнула мама.

Это у нее только первая ступенька. Когда она еще не очень сердится. А вот когда очень, тогда называет Дани по фамилии — Хегедюш.

Гость не обиделся. Наверно, опять не слушал.

— Так, может, до тех пор вам какая-нибудь бабушка помогать станет? — спросил он маму.

— Как им свой хутор бросить! А некоторые еще и на птицеферме работают. У нас здесь гусей откармливают. Те же, кто не работает… они все такие старенькие, что впору за ними приглядывать, им помогать…

— Я и помогаю! Тете Юли и тете Жофи и вообще кому только нужно, — подскочил на стуле Дани: может, сейчас его все же послушают! — Рассказать, как я помогаю?

— Да я понимаю, — прервал его гость. — Чем можно помогаете. Но и это не решение.

Опять он за свое!

— Да, пожалуй, — вздохнула мама. — Кажется, и я понемногу склоняюсь к тому, что вы правы. Особенно сейчас, когда и дочка вот приболела.

— Дочка… Какая еще дочка? — спросил гость и недоуменно покрутил головой. Опять он стал похож на гуся, хотя картошку уже прикончил.

— А у меня только одна дочь, — засмеялась мама и забрала у него Мишку.

— Но имя… Разве так зовут девочек?

— Ах, вот что вас сбило! Мишка? Мы поначалу все стали называть ее Малышкой. Дани у нас самый старший, за ним идет Бенце. А она младшая — Малышка. Мы ее долго так звали. А теперь она Мишка, сама себя так называет.

— Маленькие дети часто коверкают слова, — солидно покивал головою гость. Все-то он знает!

— Это я научил ее звать себя Мишкой, — насупился Дани.

Гость очень удивился. Мама — не очень, она ведь уже привычная. Да и некогда было удивляться — на кухню влетел Бенце.

— Привет, привет! Что вы едите, а? Что вы едите? — прокричал он, обшаривая глазами стол. И тут же, придвинув к себе блюдо, стал хватать ложкой холодную картошку. Немножко подзаправившись, он влез коленками на стул и только тут заметил Мишку. — У-ух, что я тебе привез! — завопил он во все горло.

Бенце сунул руку в карман штанишек, взял там что-то в кулак и бросил на середину стола. Это был только что вылупившийся цыпленок. Уже дохлый.

Тут как раз вошел папа. Он пожал гостю руку, со всеми поздоровался и поскорей вынес мертвого цыпленка.

Вернувшись, папа объяснил:

— Я тут больного привез из больницы на «неотложке», на хутор отвез. Там Бенце и подарили цыпленка. Только что вылупился. А Бенце не остерегся, вот и задавил.