Заколдованная земля

Я молча осматривал это местопребывание троглодитов, когда мои носильщики проходили мимо многочисленных углублений, небольших боковых пещер, где на сухой траве, мху или шкурах, скрючившись, спали едва различаемые в полумраке человекоподобные существа.

Дети, как только увидели нас, перестали драться и сбежались с громким криком. Они стали скакать кругом нас, как грязные чертенята, смело ощупывая меня и храбро размахивая предо мною небольшими молотками и копьями, которые сделали для них старики. Вскоре образовалась из них целая процессия.

Каму никак не могла отогнать этих назойливых зверенышей. Шутя она трепала их за волосы так, что они издавали пронзительные крики, или угощала их такими хорошими шлепками, что спина у них гудела.

Так прошли мы через все обширное пространство пещеры, пока не подошли к отверстию нового коридора, ведшего в недра скалы.

На пороге этого коридора дети, охваченные каким-то страхом, совершенно покинули нас. Через несколько шагов осталась сзади и Каму.

Мрак поглотил нас, но теперь мы направлялись к огненной точке, появившейся в глубине скалы. Песок тихо хрустел под ногами носильщиков. Потом я увидел небольшой огонек и неясную фигуру, сидевшую около него.

Носилки были положены около самого костра. Оба носильщика молча и с непонятной поспешностью отошли в сторону.

Я пытался пронизать взглядом царивший полумрак. Так длилось две-три секунды, и потом я увидел какой-то ужасный призрак. Он сидел здесь, наклонившись, неподвижно, как бы оцепенелый.

Это был старый-престарый дед, побелевший от старости; сильно всклокоченные волосы и борода заставляли только предполагать о звериных чертах его лица. Его обнаженное тело было подобно скелету, обтянутому пергаментной кожей; весь он был сморщенный, маленький.

Среди путаницы волос, спадавших на лоб, светился один страшный глаз, который неподвижно уставился на меня. В широком пространстве вокруг костра были разложены всевозможные странные вещи: блестящие друзы лилового аметиста, прозрачные, как вода, кристаллы, странного вида раковины, коренные зубы мамонта, окаменелые аммониты, рога, — одним словом, вещи, способные привлечь к себе любопытство ребенка или дикаря.

В эту минуту все мое внимание обратил на себя один неожиданный предмет. То было металлическое кольцо около семидесяти сантиметров в диаметре. Я с удивлением рассмотрел его. Очевидно, оно не было из наших вещей. Может быть, это была одна из частей машины Алексея Платоновича?

Но разрешить эту задачу нечего было и думать, так как устремленный на меня страшный глаз все время вызывал во мне чувство невольной жути.

Меня притащили сюда, как на выставку, к этой живой мумии, и я должен был волей-неволей терпеть это.

Этот ужасный глаз смущал меня. Когда же я представил себе, что это старое страшилище сидит, вероятно, долгие годы в глубине этой песчаниковой скалы, в тяжелом молчании и густом мраке, который старается задушить голубоватое пламя и раскаленные уголья костра, — я начал чувствовать себя неловко. Какие примитивные мысли тлеются в этой старой голове, пока там, на воле, светит солнце, ревут стада животных, бушует буря, кипит жизнь?

Это существо, очевидно, пережило уже несколько поколений. У этих людей нет еще колдунов, — ступень почитания людей им еще незнакома. Они чувствуют пред стариком только какой-то суеверный страх. И хотя они не признают — как я после узнал — никаких начальников, но все же предоставляют Одноглазому разрешать особенно запутанные дела.

И я лежал тут, с любопытством ожидая, какую судьбу уготовит мне Одноглазый.

Ползли бесконечные минуты. Потом старик сделал движение. Он склонился вперед надо мною, и я почувствовал, как холодная сухая рука двигается по моему лицу и груди.

Я вздрогнул при этом отвратительном прикосновении, но не решился оттолкнуть ее. Я чувствовал, как рука ощупывает мое горло, потом проходит по моей одежде.

Вдруг рука остановилась на кармане, в котором тикали мои часы. И такова была тонкость чувств этого старого троглодита, что осязанием он почувствовал их скрытый звук.

Прислушавшись с задержанным дыханием и трепещущим сердцем, услышал их звук и я, — услышал тиканье увеличенное, сильное, металлические удары, бегущий топот металлических копыт!

Я вздрогнул при этом отвратительной прикосновении.

…И часы тихо оставили мой карман. Они заблестели при свете огня и улеглись в кругу между мамонтовых зубов и кристаллов аметиста.

Одновременно с этим Одноглазый испустил хрюкающий стон, хрип, ворчание. Оба носильщика послушно двинулись из мрака. Носилки поднялись, повернулись, и меня понесли обратно.

Мы прошли темным туннелем и снова очутились в центральной пещере среди шума и движения. Но меня несли куда-то дальше, в другое место.

Здесь лес толстых песчаниковых столбов подпирал своды. Мы пробирались в полумраке, так как сюда едва достигал тусклый свет костров.

Появилось отверстие нового коридора. У входа стояла и сидела группа вооруженных охотников. Они занимались резьбой на оленьих рогах.