Заколдованная земля

Природа заперла здесь часть первобытного человечества. Это была ловушка, которая захлопнулась в подходящий момент. И в этой ловушке жили эти обломки старого человечества жизнью зверей, в постоянной борьбе с суровыми стихиями. Тип их не изменился нисколько, культура ничуть не подвинулась вперед. Это случилось потому, что теми же самыми оставались природные условия. А между тем там, извне, далеко за туманами, льдами и снегами, развитие человечества шло своим неустанным шагом. Разум совершенствовался. Все находилось в жестоком и жгучем кипении; кипели страсти, бурно работал мозг, изменялись судьбы отдельных рас и народов.

И если троглодиты не имели даже понятия о людях двадцатого река, словно они жили на другой планете, то и современный человек также не знал о своих заброшенных братьях, о древней расе, которая медленно заканчивает свое существование, и ускорению гибели которой, против своей воли, содействовали мы, пришельцы.

Нет сомнения, что число троглодитов убывает. Орды постепенно уменьшаются с течением столетий.

Несмотря на то, что сотни заразных болезней, тиранящих цивилизованное человечество, не решились перейти за северный полярный круг и материковые льды, кажется, что племя гак-ю-маков близится к неизбежному вымиранию.

Их судьба свершится просто. Они исчезнут, как исчезли когда-то орды, жившие на Мораве или Дордоньи, исчезнут, запоздав на несколько тысячелетий, что слишком незначительно в течении времен.

Итак, кругом Каманака — катомакунак — ледник. И этот-то «катомакунак» мешает белым «мо-гакам», чужеземцам, уйти туда, откуда они пришли. А с каким удовольствием они выбрались бы отсюда! Да, мо-гаки, хотя и одаренные такой чудесной силой, напрасно стараются придумать, как побороть эту преграду.

Теперь они свободны и все же в тюрьме, где их держат на этот раз не гак-ю-маки, а заколдованный Каманак.

— Что ж, — сказал я, когда мы разговаривали об этом, — не будет ли лучше попросить помощи? Попытаемся дать о себе весть внешнему миру и попросим вспомогательную экспедицию! К сожалению, у нас нет таких приспособлений, как беспроволочный телеграф.

— Ну, поймаем ворона, — вмешался с иронией Фелисьен.

— Конечно, так и сделаем, — сказал с укором Снеедорф.

— Хорошо, хорошо. Но лишь по чистой случайности попадет наша записка в надлежащие руки. Если же бросить бутылку в озеро, она разобьется или будет выброшена на пустом берегу. Найдут ее эскимосы, которые годами не приходят в столкновение с белыми. А ворон? Задушит его снежный сокол — вашего ворона, и я думаю, что несколько лет может пройти, прежде чем явится ваша спасательная экспедиция!

— Несколько лет! — сказала, вздохнув, Надежда.

— К тому времени мы превратимся в настоящих троглодитов. Мы будем есть сырые желудки животных вместе с их содержимым. Брр! — съязвил Фелисьен.

— Годы, много лет! — повторила девушка.

Тон ее голоса подействовал на безжалостного Фелисье-на.

— Есть еще одно средство! Мы до сих пор не видели от него даже щепки. Я сомневаюсь, чтобы троглодиты не нашли остатков, если только…

— Что «если только»?

— Если сам аппарат не улетел, друзья, — добавил с грустью Фелисьен.

Как видно, Фелисьен Боанэ все еще не отказался от воздушного путешествия. Он мечтал о нем. Носился с ним и всячески выпытывал Каму, свою доверенную.

Но в результате подтвердилось лишь то, что мы давно предполагали: кучка гак-ю-маков в один прекрасный день нашла воздухоплавателя на берегу озера. Он не защищался, не обнаруживая ни малейшего страха. Инстинктом диких они поняли, что этот белый чужеземец помешан. У всех диких племен искони сумасшедшие почитаются за табу. И. троглодиты не тронули его. Они поместили его в теплой пещере и кормили целую зиму.

По всем вероятиям, бывший профессор физики оставил аппарат и, будучи поражен болезнью, забыл обо всем. Всякое воспоминание о прежней жизни было изглажено из его памяти. Но нужно думать, что в то время у него еще оставались кое-какие проблески сознания.

Во время таких проблесков сознания он и производил свои географические измерения; в это же время послал он и свои отрывочные, сбивчивые известия.

Но можем ли мы рассчитывать на подобные моменты просветления, чтобы использовать их? Я сильно сомневался в этом. Болезнь пока прогрессировала.

— И если бы, — продолжал Фелисьен, — если бы только одному человеку можно было лететь на аэроплане, я бы на это решился.

Целыми часами он упорно смотрел на Алексея Платоновича. Он обращался с ним, как с ребенком, которого мы желаем заставить уступить нам любимую игрушку. И хотя Надежда, как только могла, помогала в этом Фелисьену, результатов, тем не менее, не было достигнуто никаких.

Там временем гак-ю-маки перестали снабжать нас провизией, и мы должны были сами доставать себе нужное пропитание. В нашей компании были хорошие охотники, зверя было изобилие, в оружии у нас недостатка не было.

К удивлению нашему, гак-ю-маки молча вернули нам все принадлежащие нам вещи, кроме тех, какие остались в пещере их патриарха. Дикари нашли также у подножия ледника Снеедорфа разные обломки и обнаружили наше депо в предгорье.