Заколдованная земля

Теперь у нас был опытный воздухоплаватель, который сумеет управлять этой небесной колесницей. Надежда на удачу бегства опять ожила в нас. Только хватит ли у нас времени для этого!

Я слышал, как спирт с клокотанием входил в резервуары. При свете факела, Алексей Платонович осматривал турбины и моторы. Чистил их и смазывал маслом. Время-от-времени мы подходили к Алексею Платоновичу.

— Можно ли исправить? Удастся ли?.. И когда?

Он отвечал нервно, разгоряченный и потный, несмотря на холодный ветер. Он впадал в бешенство, когда работа не удавалась. Мы должны были помогать ему: приносить винты, ключи, масленки. Он кричал, как разозленный ребенок. Но постепенно он успокоился, а с ним и мы.

XLI.

Мы заглянули в пропасть. Гак-ю-маки были здесь, покрытые снегом, свернувшиеся вокруг погасших костров. Казалось, что их прибыло.

Я ходил вдоль ограды, не спуская глаз с местности. Внизу зажигались новые огни. А когда я молча, почти рассеянно оглядел подъем, я заметил там какое-то движение. Что-то, свернувшееся за камнем в нижней части каменного подъема, осторожно двинулось. Я тихо позвал товарищей.

Фигура была еще слишком незаметна, скрываясь насколько возможно. Она поднималась теперь по ступеням выше.

— Подождите! — упорно вглядываясь, сказал Снеедорф. — На гак-ю-мака не похоже. Смотрите, троглодиты увидели также этого человека. Они несутся к ступеням с натянутыми луками. Стреляют! Они преследуют. Кто это?

Человек заметил, что его преследуют. Он старался уйти, напрягая силы и взбираясь к нам. Вот он в тени; вот появился в свете месяца.

И тут удивленный голос Снеедорфа подтвердил то, что боялся выговорить каждый из нас.

— Смотрите! Да ведь это Сив!..

Это был он, Сив, которого уже давно считали мы мертвым и о котором уже давно не говорили.

Он пробирался кверху, через острея скал, на виду у дикарей. Видя, что они не в состоянии схватить его, гак-ю-маки начали пускать в него стрелы, метать дротики. Сив не издавал ни звука. Вдруг показалось его лицо на краю каменной площадки. Какое это было страшное от ужаса и боли лицо!

Каким чудом мог прожить этот человек один среди хищных зверей, среди безжалостной природы Каманака?..

Как удалось ему избежать гак-ю-маков? Несчастный, исхудалый сверток из грубых звериных шкур, полный грязи, пропахший дымом чадящего костра.

Хрипя, перелез он через камни и упал лицом на площадку. Тут только мы с ужасом увидели, что восемь стрел засели в его теле. Он не имел времени вытаскивать их.

И одна стрела прошла у него горлом. Он не мог говорить. И этот несчастный человек тащился, как зверь, выкатывая окровавленные белки своих испуганных глаз.

Он тащился к Снеедорфу. Подполз, хрипя, и обнял ноги своего защитника. Верный, как собака, до последней минуты, он склонил свою поседевшую голову к его ногам.

И вот, когда он метался от боли, разорвался мешок, который он нес за спиной, содержимое мешка рассыпалось и засверкало при свете месяца.

Это было золото.

Но хлещущая из раны кровь залила горло Сива Кьельтринга, и розовая пена выступила у него на губах. Он вздрагивал некоторое время всем телом в агонии; потом вытянулся и успокоился. Мы взяли мертвого Сива и отнесли его в заднюю часть пещеры.

Но откуда же это золото?.. Несчастный сбирал его со страстью во время своего одиночества.

Нашел он его, очевидно, в русле реки Надежды, и это обстоятельство выяснило мне странность его поведения, когда мы увидели у ледника Снеедорфа остатки автомобиля. Он заметил там самородок золота и старался утаить свою находку. Он жил потом изгнанником, в сознании своей вины, ужасной жизнью дикаря, следя издали за нашей судьбой.

Через четверть часа Фелисьен заявил, что осаждающих внизу прибывает. Огни запылали в большем количестве, чем прежде. Лихорадочное беспокойство овладело нами. Молча мы окружили машину, стоявшую неподвижно, как бы в насмешку над нашим беспокойством.

Вдруг, около десяти часов утра, застучал один из моторов. Быстрей и быстрей билось сердце машины.

Алексей Платонович нажал рычаг и тотчас же снова пустил его. Передняя турбина на один момент начала свое вращение. Циклоплан сделал движение, как пробудившийся от сна зверь.

— Все в порядке! — прокричал Алексей Платонович. Он весь переменился. Сиял и улыбался. Мы пожали ему руку.

Тотчас после этого общими силами мы вытащили циклоплан из пещеры на площадку.

Он обошел в последний раз машину; испытал, осмотрел, нет ли чего лишнего, увеличивающего вес машины. Убедился, правильно ли работает руль. Потом он открыл дверцы своей будки.

— Садиться! — скомандовал он пискливым голосом.

— Да и время. Гак-ю-маки идут в общую атаку, — произнес Снеедорф.

С колебанием подошел я к машине. Скрытые сомнения и опасения волновали меня. Все это было уж слишком необыкновенно. Купэ были низки, как раз только для сидения. На француз уже исчез со Снеедорфом в одной будке, и мне осталось лишь последовать их примеру.

— Ну, дорогой друг, — послышался мягкий голос Надежды.