Заколдованное колье

– Пу И, нехороший мальчик, – строго проговорила Лола, – ты ведь обещал вести себя прилично!

Песик укоризненно взглянул на хозяйку: он совершенно не чувствовал за собой никакой вины, она сама потревожила его своей актерской жестикуляцией!

Аристарх Платонович отдышался и еще раз внимательно осмотрел Лолин браслет.

Лола сочла этот момент подходящим, чтобы выложить свой главный козырь и посмотреть, как старик на него отреагирует.

Снова раскрыв сумочку, она проговорила:

– Мне бы хотелось, чтобы вы сделали что-то особенное… копию экстра-класса, вроде вот этого колье. Это, кстати, случайно, не ваша работа?

С этими словами она достала из сумки колье Резуна, точнее, его копию. Украшение лежало в сумочке без футляра, и, вынимая его, Лола нечаянно зацепилась его замочком за ошейник Пу И, дернула и, должно быть, причинила песику боль.

Пу И издал душераздирающий визг – скорее все же не от боли, а от возмущения. Лола отцепила колье от ошейника и только после этого взглянула на Аристарха Платоновича.

Старый ювелир медленно сползал с кресла, лицо его было белым, как бумага, он хватал ртом воздух и безуспешно пытался что-то сказать. Глаза его были прикованы к Лолиной сумочке.

– Ой, что с вами? – вскрикнула Лола, всерьез перепугавшись. – Вам плохо?

Если бы ее сейчас видел и особенно слышал Леня – он непременно сказал бы, что она снова играет пародийную блондинку и здорово переигрывает.

Ее вопрос, обращенный к старому ювелиру, был сродни идиотскому вопросу, который обычно задает герой американского боевика человеку, на которого наехал грузовик или обрушился двадцатиэтажный дом: «Вы в порядке?»

Впрочем, Лола сама моментально поняла неуместность этого вопроса, попыталась поддержать сползающего на пол старика, вытряхнула из его коробочки еще одну таблетку и сунула ему под язык.

Это не помогало, и тогда она бросилась к двери, распахнула ее и истошно закричала:

– Помогите! Ему плохо!

В кабинет тут же вбежал давешний лысый продавец. Он бросился на помощь своему боссу и замахал на Лолу:

– Уйдите! Уйдите немедленно со своей собакой! Я же говорил вам, что к нему нельзя с собаками!

На этот раз Лола не стала спорить, не стала уверять продавца, что Пу И вовсе не собака, а ангел во плоти или лауреат Нобелевской премии мира, а быстренько ретировалась, пока их присутствие не привело к преждевременной кончине бедного старика.

Дома она подробно отчиталась перед Леней о результатах своего похода.

– А потом Пу И снова залаял, старику стало совсем плохо, и я так ничего и не узнала! – закончила она свой отчет и сложила руки, как примерная ученица.

– Говорил я тебе – не бери с собой Пу И! – проговорил Леня недовольным, ворчливым голосом. – Но разве ты меня когда-нибудь слушаешь?

– Во-первых, я тебя всегда слушаю и повинуюсь, как раб лампы, – начала Лола. – Во-вторых, ты ничего подобного не говорил. И в-третьих, Пу И нужно хотя бы изредка выходить на люди, он очень скучает в четырех стенах…

– И в-четвертых, ты всегда должна оставить за собой последнее слово! – перебил ее Маркиз. – Во всяком случае, мы не узнали ничего нового и топчемся на прежнем месте! Нет, не зря говорят – если хочешь, чтобы дело было сделано, делай его сам!

– Ты слышал, Пу И, что говорит этот ужасный человек? – обратилась Лола к песику. – Никакой благодарности! Мы с тобой, как всегда, взяли на себя всю трудную и неблагодарную работу…

– И где результат? – прищурился Леня. – Если старикан и делал имитацию этого колье, у него теперь ничего не выяснить. Тебя, во всяком случае, в этот магазин больше не пустят!

Лола посмотрела на своего компаньона глазами, полными слез, губы ее задрожали.

О, по части слез, взглядов и улыбок Лола была непревзойденная мастерица! Как и в умении изображать обиду.

Лучше всего удавалась ей оскорбленная невинность – когда руки судорожно прижаты к груди, как будто от незаслуженной обиды захватило дыхание, и глаза широко распахнуты. И в них стоит такая боль, что человеку, заглянувшему в эти глаза даже случайно, хочется немедленно прижать хозяйку глаз к груди, утешить ее и потом оберегать всю оставшуюся жизнь.

Неплохо получалась у Лолы также бессильная злость – когда губы искусаны в кровь, и глаза опущены, и одна рука сжимает платочек, а другая теребит ворот блузки, потому что нечем дышать, и из груди рвется крик, который можно сдержать, только сильно сжав зубы.

Удавалась Лоле также откровенная ярость – когда глаза мечут молнии, и грудь вздымается, и волосы растрепаны, и сразу видно, что если бы был в руках у нее в данный момент кинжал, то вонзила бы она его немедля своему обидчику прямо в сердце.

Слов нет, все эти вещи Лоле удавались отменно. И хотя ее компаньон и боевой соратник прекрасно об этом знал, он все равно в который раз наступил на те же грабли.

Глядя на Лолу, такую бедную и несчастную, Леня почувствовал, как в сердце его скользнула жалость.

– Ну-ну, девочка, не надо так расстраиваться, – заворковал он.

– Да, а чего ты ругаешься… – протянула Лола сдавленным от слез голосом.