Заколдованное счастье

Или, может, гармозень моя осипла,
Не сумеет отчубучить «скобаря»?..
И какого черта к этому прилипла? —
Ох, гляди, невеста,
Вышло б не зазря!
Мы еще тово Евгения спытаем:
(Не на слово —
На двужилистый кулак!)
Уж такая ли любовь его крутая,
Да и костью председателишко —
Как?

* * *

Шел деревней Первомай,
В красное одетый.
Хочешь — нет: воздымай
Метра в два портреты.
И неси свою беду
В святости иконной…
В сорок первый год иду,
Словно в боль влюбленный.
Не поплакаться иду,—
Чтоб, скулу спружиня,
Рассказать про ту беду,
Живу и поныне.

Пошуметь иной не прочь:
Мол, молился каждый
Тем портретам день и ночь
С суеверной жаждой.
Хоть ученый,
Хоть иной
Утвердитель смелый,
За широкою спиной
Прятаться не дело.

Говорил ты черта с два
В деревнях с народом,
Что концы сводил едва
Горе-огородом,
Что от дум темнел с лица,
Как под осень травы…
Мне те думы от отца
Перешли по праву.

* * *

А тогда?
Тогда-то что!
Двадцать лет — не сорок,
Жил я верой и мечтой,
Вспыльчивый, как порох.

День, как солнышко, горел
Дарьюшкиным взором,
И в обиде все же грел
Жарким разговором.

До портретов ли,
Когда
Сердце, ох, зашлося:
Думы душеньку — беда! —
Доконали вовсе.

Я от митинга — в кусты,
Будто бы по делу,
И наметом три версты —
Аж в ушах свистело.

Сердце — молотом в виски!
Хоть не дюже чинно,—
Сняв ботинки и носки,
Дую босячиной.

У деревни за гумном
На ноги — обновки.
«Сковырнешься кверху дном,
Супротивник ловкий!»

Возле лавки мужики —
Скинулись по малой.
— Примыкай, коли с руки,
Ты ведь свойский малый.

Отказаться не резон, —
Праздничное дело,
И к тому ж в душе трезвон:
Вот как накипело!

Хоть залить ее,
Спалить —
Лишь бы полегчало!
Только выпало подлить
Масла в то начало.

На траве на молодой
Знатное застолье:
Не холодной не водой
Заливаю боль я.