Заколдованный круг

Когда-то здесь было дно озера. На глубине полутора-двух локтей они наткнулись на голубую глину. Они обкладывали камнями дно и стенки канавы, заполняли ее кругляками, клали сверху плоские плиты и забрасывали землей. Теперь у воды будет сток. Вода сразу же потекла в открытую канаву у края луга. Оттуда через пролом в скале, который они проделали, по мощеному стоку потекла дальше в маленькую быструю речушку, что разделяла Ульстад и земли Нурбю.

Вшестером они работали десять дней, пока все не было сделано. Через два дня Иванов день, и тогда со всех усадеб станут перегонять коров на сетер.

А там уже и настоящее лето.

Лето

Рённев, Ховард и Кьерсти тоже отправились на сетер и пробыли там несколько дней. Летом места хватало всем: Рённев и Ховард спали в маленьком сарайчике на еловых ветках, застланных шкурами.

Рённев присматривала, чтобы все делалось как положено, потом скотница и еще одна девушка будут управляться сами. Ховард починил крышу хлева и избушки, накопал смолистых корней для очага, запас и наколол сушняка на пол-лета. Даже скотница смягчилась, когда увидела, чем он занят, — обычно служанки на сетере делают это сами.

Вечера стояли долгие и светлые, воздух был такой чистый, что дышать приятно. Всякому известно, что на сетере любая хворь пропадает.

На камне у входа засиживались за неторопливыми разговорами до полуночи: здесь высыпаешься быстрее, чем внизу в селении.

По утрам над всеми сетерами вокруг озера подымался голубой дымок. Голоса далеко разносились в тишине. Коровы радостно мычали, завидев друг друга. Телята рыли землю копытцами, ревели, делали вид, что они большие быки. Иногда среди всех этих звуков раздавался собачий лай: на сетере Нурбю держали щенка, который повсюду совал нос.

Здесь на пастбищах сейчас целая деревушка.

Понемногу коровы стали отходить, шерсть у них снова заблестела. Рано утром они чинно выходили из калиток одна за другой и двигались к лесу, вечерами в том же порядке — обратно. Впереди всегда корова с колокольчиком. Странное дело, она ни разу не водила стадо точно по старому пути. Может, по ночам придумывала, куда бы повести коров наутро?

Случалось, в тех краях попадался весной или осенью медведь; но служанки на сетерах медведей не боялись — здесь уже много лет не слыхивали, чтобы медведи драли скот. Почуяв дым и заслышав голоса, медведь обычно уходил дальше в лес. Там, в самой чащобе, он, верно, питался муравьями, — мышами, корнями и шмелиными гнездами, пока в конце июля не поспевала черника.

Прожив пять счастливых дней на сетере, все трое вернулись в селение. Кьерсти, падчерице Рённев, в начале июня исполнилось двенадцать. На будущий год, когда ей будет тринадцать, ей разрешат пробыть на сетере полмесяца. Тогда она научится сбивать масло, варить сыр и печь коржики. Что на свете вкуснее коржиков…

Внизу, в Нурбюгде, было так же спокойно, как и на сетере, — а может, даже спокойнее. В Ульстаде одна служанка управлялась со свиньями, курами и двумя оставшимися на хуторе коровами. Овец выпустили в лес, козы паслись на выгоне и сами возвращались к вечеру. Хусманы сидели по домам, в усадьбе из мужчин остались Ховард и Ларс. Колокол не звал работников на обед, тихо было в это время года и на других усадьбах. Тун зарос травой, как и тропинки между постройками.

Ховард с Ларсом потихоньку занимались делом — чинили изгороди, рубили дрова, чистили сеновал, чтобы все было готово к сенокосу. На сеновале они наткнулись на курицу, она спряталась там и высиживала яйца, они ее не тронули.

Весь день в селении было тихо. К вечеру все замирало, были слышны голоса на том берегу озера.

— Похоже, хорошее лето выдастся, — доносилось оттуда.

— Да, и ячмень неплох.

Так оно и было.

Вместе с неторопливыми, далекими голосами доносился запах клевера и меда, влажно пахло тиной, тысячелетником и шиповником и множеством всяких цветов; запахи сплетались в воздухе словно бы в душистый луг, напоминая, что на дворе лето.

Вот и июль наступил. Через десяток дней сенокос. Его приближение чувствуется — будто он там, за холмом. Тогда все кругом оживет. По всей Нурбюгде разнесутся голоса мужиков, отбивающих косы, и станет слышно, как с сочным звуком падает под косами трава, когда во всех усадьбах начнут косить. Но пока в селении тихо с утра до ночи, и отдаленное собачье тявканье кажется оглушительным, как неожиданный вопль.

Люди стараются разговаривать тише, чем обычно. Птицы уже не поют так, как месяц назад, а носятся весь день напролет за мухами и комарами для своих ненасытных птенцов. Наверное, среди птенцов попадаются и кукушата, но самой кукушки уже давно не слыхать, она улетела далеко на юг наслаждаться вольной жизнью.

После ужина Ховард отправлялся ставить сети. Кьерсти любила ему помогать, ей нравилось плыть на лодке, к тому же она знала рыбные места.