Заколдованный круг

Будь у Ховарда сто далеров, Гуннер пришел бы к нему во время вечернего обхода и снял бы с него кандалы. Они бы разыграли, будто Ховард набросился на Гуннера, Ховард слегка разбил бы ему для убедительности нос, потом ему оставалось бы только закрыть за собой дверь и идти своей дорогой. Никто, кроме смотрителя тюрьмы, не знает его в лицо, а смотритель в эту пору из дому носа не показывает. Ворота открыты, Гуннер запирает их после вечернего обхода. Нож и ружье с патронами он поставил бы у двери. Если Ховард все-таки кого-нибудь встретит, пусть скажет, что Гуннер его за чем-то послал. В этой половине дома вечером нет ни души, и до утра его побег не обнаружат, а к тому времени Ховард будет уже далеко.

Но деньги Гуннер должен получить заранее, потому что их надо надежно спрятать.

— Если при мне найдут деньги, сразу заподозрят неладное! — сказал Гуннер важно, довольный собственной хитростью.

От волнения у Ховарда пробежала дрожь по телу, и ему пришлось сесть.

Где-то, в глубине души, он и сам замышлял подобное, потому-то и прихватил с собой деньги. Но столько воды утекло с той поры!

Ружье и нож… а топор он мог бы украсть где угодно. Больше ему и не надо, чтобы перезимовать в лесах Финнскугена, а если он захочет, так и до конца жизни остаться там. Жизнь могла бы быть куда как хороша…

Но тут же он подумал о другом.

Подозрения падут на Гуннера, и он не выпутается. Впрочем, его дело, сам предлагал. Но они заподозрят и Кьерсти — что она, вероятно, через Юна передала Ховарду деньги. Юн-то выпутается, а Кьерсти вряд ли. Начнется новое дело. Кьерсти не выпутается. Чего доброго, ей взбредет в голову признаться, чтобы только отвести подозрения от Ховарда.

— Нет! — отказался он. — Прожить остаток жизни как загнанный зверь я не хочу. К тому же они отыграются на Кьерсти. Придет время, будут у тебя сто далеров, — утешил он Гуннера, увидев, как у него вытянулось лицо.

Гуннер ушел, но Ховард еще сидел задумавшись. Дрожь в теле не унималась. Он не мог с ней совладать.

В конце концов ему не оставалось ничего другого, как приняться за свое упражнение. Оно было несложным — Ховард шаг за шагом проходил через то, что ожидало его в последний день.

Он слышал — казнь состоится на месте преступления. Значит, в Ульстаде. Ему казалось, он даже знает место казни — поле, где нынче росла рожь, хотя все по-прежнему называли его «заболоченным лугом». К концу сентября там уже будет стоять зеленая отава, а в сентябре-то и быть казни.

Ховард не сомневался, что выберут именно это поле.

Сам он проведет последнюю ночь где-нибудь в Нурбю, возможно в людской. Господин Пэус будет с ним в оставшиеся часы, это и хорошо — с ним можно поговорить, как с человеком.

«Слава богу, что господин Тюрманн умер!» — подумал он вдруг.

Но эта мысль не относилась к упражнению.

Перед казнью он, конечно, не заснет. Утром они попытаются накормить его, но вряд ли у него будет желание поесть. И потом они пойдут в Ульстад, он слыхал, что в таких случаях устраивается целая процессия.

Видимо, пришлют солдат. Выставят в две шеренги вокруг эшафота.

Ему кажется, его положат головой на запад.

Но перед этим он, стоя между двух пасторов, еще раз выслушает приговор.

Кто придет посмотреть казнь? Почти все, кого он знал. Конечно же, Керстаффер Берг, если он еще может стоять на ногах.

Он представил себе каждую мелочь, как делал много раз до этого и как будет еще много раз. Он собирался, когда настанет этот день, посмотреть, все ли совпадет, а если нет, то что будет не так. Это поможет ему не потерять самообладания.

То было суровое упражнение.

«Но, — думал он, — многие делали его до меня, а кто-то будет делать и после».

Спустя несколько месяцев, работая в дубильне, Гуннер Пилтерюд часто рассказывал, как предложил Ховарду бежать, а тот отказался из-за Кьерсти.

Гуннер считал, что, если даже эта история дойдет до властей и ленсман допросит его, он сможет все отрицать — Ховард-то ведь не убежал!

Свою историю он неизменно заканчивал одними и теми же словами:

— «Они отыграются на Кьерсти!» — сказал Ховард. А я-то знал, что Кьерсти нет в живых. Ломал себе голову, что делать. Господин Пэус говорил, мы должны пощадить его. А расскажи я ему про Кьерсти, он чего доброго взял бы ружье и застрелил бы судью.

Но другим эта история надоела, да и не очень-то они ей верили.

— Брось! — говорили ему. — Это мы уже слыхали!

Последний день

Для казни выбрали поле, которое когда-то называли «заболоченным лугом». Теперь на нем росла зеленая отава. За этот день ее всю вытопчут, но она снова поднимется, а на будущее лето здесь вырастет клевер.

Стояла середина сентября, день выдался чуть пасмурный, но теплый. Лето было жарким, картофель поспел, и пора было его выкапывать, но сегодня всем не до того. Люди со всего селения и даже из других селений бросили свои дела. Стыдно сказать, но этот день стал будто праздником. Ведь не так часто увидишь, как человеку отрубают голову.