Заколка от Шанель

А красавчик между тем осмотрел находку следователя Козелка и, судя по всему, поверхностным осмотром остался доволен. Затем он скрутил с горлышка сосуда крышку, вытряхнул на лист писчей бумаги формата А-4 полторы сушеные гусеничные шкурки, взял ту, что была целая, и поднес ее поближе к глазам. Внимательно вглядываясь в сероватую сухую шелуху, сжал пальцы так, что шкурка превратилась в пыль и осела мелкими частичками на рабочем столе ученого. И вот тогда кандидат культурологических наук в первый раз за все время удостоил Людмилу заинтересованным взглядом.

Он поднял на посетительницу затуманенный взор и приветливо ей улыбнулся, отчего на его щеках заиграли ямочки. «Нет, это какой-то тихий ужас!» – подумала Криворучко, не в силах оторваться от его ласковых карих глаз. В такой дурацкой ситуации подруга оказалась в первый раз в жизни. Обычно представители сильного пола добивались ее благосклонности и расположения, а не наоборот. Да к тому же Люська просто физически ощущала спиной неприветливые взгляды двух теток, что клацали на компьютерах за соседними столами.

Криворучко величественно обернулась, собираясь сказать что-нибудь дерзкое и остроумное, но, как ни напрягалась, на ум ничего подходящего не шло. Тогда Люська вернулась в прежнее положение и кинула на специалиста по традициям африканских племен умоляющий взгляд. Доцент Куракин оказался не только писаным красавцем, но и довольно сообразительным парнем, потому что уже в следующую секунду, уловив настроение собеседницы, смущенно кашлянул и тихим баритоном предложил:

– Может, обсудим ваши дела в другом месте? Вы могли бы сегодня вечером заглянуть ко мне домой на Ткацкую улицу? Бабушка будет рада. Она печет потрясающие пирожки с капустой и обожает пичкать ими всех подряд. Приходите, не пожалеете.

Люська и сама знала, что жалеть не станет ни при каких обстоятельствах. Не веря свалившемуся на нее счастью, она во все глаза смотрела на своего прекрасного принца и только радостно кивала, выражая согласие ехать на Ткацкую улицу хоть сию секунду.

– Часиков в семь вас устроит? – сверившись с распечатанным на компьютере расписанием лекций, что висело на стене, уточнил доцент.

Люська утвердительно кивнула, не в силах вымолвить ни слова в ответ.

– Ну и прекрасно, – интимно улыбнулся красавец атлет, даря девичьему сердцу надежду на более близкое знакомство. – В начале седьмого я заканчиваю, а к семи уже буду дома. Адрес я вам сейчас напишу...

И тут Люська, окончательно потеряв голову, принялась униженно тараторить:

– Да не надо адреса, я вас в машине подожду... Я вас подвезу... Мне все равно сегодня делать нечего...

Владимир Куракин с удивлением уставился на свою новую знакомую. Перестали шлепать по клавишам компьютера и ревнивые тетки. Разинув рты, коллеги доцента смотрели на разошедшуюся Людмилу. А она, окончательно отбросив никчемную девичью гордость, торопливо закончила:

– Так я вас у института буду ждать... У меня красная «мазератти», вы, надеюсь, помните?

И, обворожительно улыбнувшись доценту, так, как умела улыбаться только она одна, Криворучко поднялась со стула и царственно выплыла из кабинета, успев краем уха услышать сердитый женский шепот:

– Еще одна дура свихнулась из-за Володьки...

* * *

Если бы кто-нибудь еще вчера сказал Людмиле Криворучко, что простой доцент заштатной кафедры не самого престижного института сможет разбить ей сердце и завладеть всеми мыслями, гламурная красотка рассмеялась бы безумцу в лицо. Этого не может быть просто потому, что не может быть никогда. Она, Люська, славилась своим умением легко и непринужденно сводить с ума самых перспективных женихов столицы. В очередь за право вывести мамзель Криворучко в присутственное место к наследнице сети игровых заведений «Везувий» выстраивались высокооплачиваемые форварды ведущих футбольных команд и сыновья макаронных королей. Все люди респектабельные, перспективные и, что немаловажно, ее, Люськиного, круга. А тут какой-то, смешно сказать, преподаватель.

Но как бы то ни было, а факт остается фактом – в шесть часов десять минут по московскому времени Люська как последняя пэтэушница нервно курила в своей красненькой машинке, с замиранием сердца ожидая, когда же покажется из дверей института предмет ее обожания. Если бы подруга спросила мое мнение на сей счет, то я, как специалист по психологии, легко и непринужденно объяснила бы Люське, что ее внезапная любовь – просто-напросто компенсация глубинных комплексов, связанных с неблагозвучной фамилией Криворучко, и желание избавиться от этой проблемы любыми способами. Ведь, заметьте, Люська выбирает себе объекты все больше с графскими фамилиями, будь то однодневный роман с Аркадием Орловым, с которым, по ее же словам, подруга и кофе пить рядом не сядет, нескрываемый интерес к Марату Юсупову или стихийная влюбленность в этого самого Володю Куракина. Но моего профессионального мнения Людмила не спрашивала ни в кофейне, когда за чашкой чая делилась своими переживаниями, ни после, когда вся эта история подошла к концу.