Закон абордажа

За все годы его службы никто из господ офицеров ни разу не выразил недовольства хранителем арсенала. Никто лучше него не мог высверлить «ерша» в заклепанной пиратами пушке, вынуть пулю из подмокшей аркебузы или подобрать подходящий вертлюг для фальконета или кулеврины. Никто не мог сказать, что у мэтра Готье оружие ржавеет, или, не дай Элл, что он украл отпущенные ему на ремонт кровли деньги, или того хуже, что в его хозяйстве обнаружилась недостача.

Случалось ему, конечно, и пару бочонков пороха, якобы подмоченного, продавать по сходной цене капитанам «купцов», и испорченный ствол оприходовать как годящийся лишь в лом, а самому сдать оный ствол в починку и тоже продать.

Однажды сумел продать даже ни много ни мало — шесть «базилисков», дескать, совсем старые и вот-вот лопнут. Ну, так ведь не в одиночку, а поделившись деньгами с лейтенантом фрегата, с которого те сняли.

Но как бы то ни было, даже сам дон Ромегас, от которого похвалу получить не проще, чем от Хамирана благодать, и то, инспектируя хозяйство старого мастера, изрекал, крутя ус:

— Ну ты, брат, даром что арбоннская макака, не хуже чем в главном Толеттском арсенале дело поставил! — и великодушно совал золотой риэль на выпивку.

Так что теперь с чувством исполненного долга старший оружейник гарнизона направлялся в таверну «Летучая рыба», где намеревался откушать своей любимой похлебки из креветок с маисовой лепешкой и заесть тушеными моллюсками, из которых старая Тальга, хозяйка таверны, отменно готовила колбаски. (Готье мясо почему-то недолюбливал, предпочитая блюда рыбные, а если и ел когда, то исключительно в вареном виде.)

Потом он вернется домой, где ждут его четыре дочери — утешение его старости — и добрая верная жена, которую весь квартал, включая и дам постарше, зовет с уважением «матушка Жюли», хоть и выкупил когда-то ее Жако из веселого заведения.

Так или иначе, мэтр спокойненько шел себе безлюдным переулком, уже предвкушая аппетитный запах похлебки и моллюсков, которых он непременно запьет стаканчиком душистого пальмового вина, когда на голову ему вдруг накинули мешок и чьи-то грубые руки схватили его за плечи и куда-то поволокли.

Он услышал, как с треском захлопнулась калитка, затем его втолкнули в пыльную прохладу дома. Только тогда мешок с него сдернули, и мэтр Жиро обнаружил себя в обществе трех человек, зачем-то затащивших его в покинутый дом на окраине.

Двое — угрюмые крепкие здоровяки — эгериец и, кажется, танисец с двумя ятаганами за поясом. Третий же… А вот в третьем Готье безошибочным чутьем много повидавшего человека опознал главаря.

Среднего роста, с аккуратно постриженной черной бородкой, в облачении дворянина средней руки.

— Здравствуй, здравствуй! — доброжелательно бросил с легким танисским акцентом мэтру Жиро идальго. — Вот, решил повидаться с тобой… Помощь твоя нужна в одном деле.

Тон его очень не понравился смотрителю арсенала. Ибо так преувеличенно добродушно в подобных ситуациях чаще всего говорят, когда не намерены оставлять человека в живых.

— Не имею чести знать вас, дон. И вы лучше уж отпустили бы меня… Человек я бедный, жалование маленькое, выкуп за меня платить некому… — сообщил Готье, которому явная безнадежность положения даже прибавила сил.

— Да нет, брат, я, наоборот, хочу дать тебе немножко денег.

А потом, помолчав, добавил:

— Помнишь, когда-то на одном острове ты дал клятву верности… кое-кому? Пришло время ее исполнить, Сомир Носатый.

Если бы говоривший обернулся в женщину, или у него посреди разговора выросли рога, то и тогда старик не изменился бы в лице до такой степени.

Оно стало действительно неживым. Не мертвым, а именно неживым.

— Ты… ты… тебя он послал? — справился мэтр Готье, на глазах из бодрого крепкого мужчины пожилых лет становясь стариком.

Его тусклые помутневшие глаза уставились на чернобородого.

— Да кто ты такой, чтобы Властелин Тьмы вспоминал о тебе? — не скрывая презрения, процедил Рагир, а это был именно он. — Для тебя и Барон Сабади слишком важная птица.

— Так ты… ты от… Барона?! — в глазах Готье-Сомира стояли слезы ужаса.

— Тебе-то какая разница? Пусть бы я даже был любым из воскресших Пророков или последним царем Ата-Алана, — пожал пират плечами. — Главное — обещание было дано, и теперь тебе придется поработать во исполнение его.

Ар-Рагир ухмыльнулся, про себя подумав, что машинально произнес формулу связывания клятвой вызванного демона из какой-то старинной и бесполезной книги, прочитанной в юности.

— Я тридцать лет молил Элла… — забормотал старик. — Я молил его простить…

— Ты смешон, старик, — холодно оборвал его Рагир. — Того, что сотворил ты, вполне хватит на шестнадцатый ярус вашего ада, а оттуда, опять же по вашим святым книгам, выкупить человека может лишь молитва кого-то из святых или праведников. У тебя есть знакомые праведники?

— Ты ничего не сможешь доказать, проклятый танисский волк, никого уже не осталось… — взорвался вдруг яростью старик и онемел, растерянно схватившись за горло.