Закон бумеранга

– Мне в этой жизни очень многого хотелось бы. Но от вас конкретно нужна только информация. Небольшая информация по одному частному делу. И я обещаю исчезнуть навсегда с вашего горизонта!

Молчанием немец дал понять, что готов выслушать. Никита достал носовой платок и показал его уголок с изображением человечка на лунном серпе. У немца не дрогнул ни один мускул.

– Меня интересуют обстоятельства, при которых была вами утеряна эта вещица, – просто объяснил Никита.

– Никогда не видел.

– Хорошо, тогда я расскажу. В начале девяностых в одном из ресторанчиков Нью-Йорка внезапно умер, подавившись куском мяса, бывший советский дипломат, попросивший в свое время политического убежища в Соединенных Штатах. При том, кстати, что был вегетарианцем. Но самое интересное, в то же самое время и в том же месте, по странной иронии, оказался агент Штази по кличке Лунатик.

– Никогда не слышал!

– Ну конечно, – кивнул Никита. – Откуда простому осведомителю восточногерманской службы безопасности знать о киллере по прозвищу Лунатик?

Немец пожал плечами и отвел взгляд в сторону.

– Понятно. Боитесь, что признание в такой мелочи может оказаться наживкой? И вам придется расплачиваться за все? Напрасно. Ваш палач уже здесь. И я знаю достаточно для приведения в исполнение вынесенного мной приговора. Знаете принцип бумеранга? Пущенный вами, он сегодня к вам же и вернулся.

Никита театрально осмотрел комнату. Затем подвинул стол на середину. Вынул из кармана заранее приготовленную бечевку с двумя петлями на концах. Забравшись на стол и качнув люстру в сторону, он зацепил один конец веревки за крюк, на котором та висела. На втором конце ловко соорудил удавку. Приподняв бывшего агента вместе с табуретом, поставил на стол. После этого накинул на шею немцу удавку. Однако лицо того не выдало ни одной эмоции.

В этот момент что-то словно щелкнуло за окном. Никита выключил свет и, подойдя к двери, прислушался, а затем резко распахнул ее. Никого не было. Только возле мусорных баков возились жирные коты.

Он немного постоял. Закурив сигарету, пару раз затянулся и щелчком отправил ее в контейнер. Хмыкнул, удовлетворенный своей меткостью, и, повернувшись, запер дверь.

Когда снова включил свет, табурет был наклонен, а Лунатик болтался в петле.

Никита выматерился, бросился к нему и, перерезав веревку валявшимся тут же на столе тупым ножом, уложил тело на диван. Вновь окатил холодной водой. Старик начал подавать признаки жизни.

Через некоторое время он ожил. Раскрыл глаза и убедился, что его руки и ноги свободны.

– Все нормально? – спросил Никита.

– Да, – прошептал немец.

– Ладно, черт с тобой, – вставая, произнес Никита. – Все равно сдохнешь, убийца поганый. Скоро тебя вычислят. А я пошел.

– Постой! – простонал немец. – Он тебе кто?

– Очень близкий человек, – уклончиво ответил Никита.

– Почему ты меня не убил?

– Понимаешь, Фриц Браун, так тебя зовут? Нравы изменились. Моя задача была узнать правду и, возможно, понять и простить людей, бывших исполнителей. Жаль, что я не узнал, кто заказчик. Вот он, делающий чужими руками всю грязную работу, сейчас остается чистеньким и честненьким. А я и не собирался тебя убивать, хотя знаю, что наверняка ты заслужил себе позорную смерть.

– Заслужил? – переспросил немец. – Да, пожалуй, заслужил… Я тогда уже не верил, что являюсь карающим мечом мировой революции… Не питал иллюзий относительно того, как меня используют. Я делал вид, что верю, а те, кто надо мной, делали вид, что борются за идею. Меня использовали преступники в преступных целях – для выполнения своих преступных замыслов. Я начал понимать, что они сами же и сдадут меня, случись что. Тогда и стал искать пути отхода. А руководство предложило мне последнюю работу с условием, что объект будет уничтожен и весь компромат на меня тоже. Так и произошло. Я убрал русского. А потом внезапно всплыла часть бумаг, выкраденная руководителем архива Штази. А среди них и мои вербовочные. Теперь-то я понимаю, что досье на Лунатика есть и в архивах ФСБ…

– А как вы убрали того русского?

– А мне его просто показали.

– Кто, не помните?

– В нашем деле люди имен не имеют. Он представился как Родриго, хотя латиноамериканского в нем ничего, пожалуй, кроме бровей, не было. Он, кажется, работал в советском посольстве. Через него я и получал интересующую меня информацию. Он же со мной и расплатился.

– А были у него еще какие-нибудь особые приметы?

– Нет, только густые брови, образующие одну сплошную линию, и редкие гнилые зубы. Очень неприятный шел изо рта запах. Мне показалось, что Ветлицкий меня узнал. Или, скорей всего, догадался, кто я и зачем… Я сидел за столиком и наблюдал, как он нервничал, бегал, суетился. А затем внезапно он успокоился и начал пить. Пил много. Рюмку за рюмкой, так могут пить лишь русские. Я встал и, подойдя к нему, наклонился, потом пожал руку, произнеся, что восторгаюсь его талантом. Тем самым я втер ему в руку яд, и через два часа его сердце остановилось. А к утру яд распался, и возможность идентификации отпала сама собой…

– А как же вы-то не отравились?